Синклер Льюис - Ивовая аллея

Он шел долго и всю дорогу строил самые противоречивые планы: то он решал пойти в банк и во всем признаться, то воображал, как будет жить, швыряя деньгами направо и налево, и никогда никому не признается.

Домой он добрался за полночь.

У дома он в изумлении остановился. Входная дверь была распахнута настежь. Вспомнив, что сам не запер ее, он успокоился и не спеша вошел в дом. Не заходя в гостиную, он направился к лестнице, ведущей в спальню. Неожиданно ему под ногу попался какой-то предмет размером с книгу, но по звуку пустой. Он поднял его. Это была похожая на книгу конфетная коробка. И совсем пустая. Он испуганно прислушался. В доме было тихо. Он прокрался в гостиную и зажег свет.

Дверцы книжного шкафа были сорваны. Все книги валялись на полу. Конфетные коробки, которые еще утром содержали девяносто шесть тысяч долларов, лежали стопкой. И все были пустые. Десять минут он шарил по комнате. Бумажка в пять долларов, завалившаяся под стол, — вот все, что он нашел. В кармане у него был один доллар и шестнадцать центов. Итак, у Джона Холта осталось всего шесть долларов шестнадцать центов и при этом ни друзей, ни работы, ни настоящего имени.

Когда директору Национального Лесного банка сказали, что его ждет Джон Холт, он нахмурился.

— О господи! Про него-то я совсем забыл! Он у нас не был пожалуй что с год. Пусть войдет. Хотя нет. Не надо. Скажите ему, что я сейчас очень занят и не могу его видеть. Если, конечно, у него нет новостей о Джэспере. Порасспросите его.

— Я очень сожалею, — нежно улыбнулась Джону секретарша директора, — но у директора сейчас совещание. У вас к нему какое-нибудь дело? Нет ли новостей о вашем брате?

— Новостей нет, мисс. Я пришел к директору, выполняя волю господню.

— Ох, вот оно что! Тогда, боюсь, я не смогу побеспокоить господина директора.

— Я подожду.

И он остался ждать. Он ждал все утро, ждал в обеденные часы — один раз директор быстро прошел мимо него и вернулся, — ждал до вечера, пока директор окончательно не потерял способность о чем-либо думать, кроме этого пугала у себя в приемной, и велел его позвать.

— Здравствуйте, Джон. Какое у вас ко мне дело? Я очень сегодня занят. Есть какие-нибудь новости о Джэспере?

— Новостей никаких, сэр. Есть зато сам Джэспер! Я Джэспер Холт! Его вина — моя вина!

— Да, да. Я помню всю эту чепуху. Родные братья, родные души, общая вина…

— Вы не поняли. Нет никакого брата. Нет никакого Джона Холта. Я — Джэспер. Я выдумал брата-близнеца, переоделся… Неужели вы не узнаете моего голоса?

Джон, упираясь ладонями, с выжидательной улыбкой перегнулся через стол, но директор только покачал головой.

— Нет, не узнаю, — мягко сказал он. — Это голос честного, благочестивого Джона. Джэспер был веселый малый и ловкий мошенник. Его смех…

— Послушайте, я засмеюсь, и вы сейчас же узнаете меня!

Хриплый смех Джона походил на крик больной выпи. Директор банка содрогнулся. Его пальцы искали сбоку стола кнопку, которой он вызвал секретаршу.

Но Джон убеждал:

— Посмотрите на мои волосы. Это парик. Теперь вы видите, что я Джэспер?

Он сдернул с головы рыжеватую копну. И боязливо выпрямился.

Директор в первую минуту растерялся. Потом покачал головой и вздохнул.

— Бедняга Джон! Парик париком. Но и ваши собственные волосы нисколько не похожи на волосы Джэспера.

Он указал на зеркало в углу.

Джон, пошатнувшись, шагнул в зеркалу. У Джэспера были жидкие, гладко прилизанные черные волосы. А Джон увидел влажные седые космы, примятые на желтом черепе.

— Неужели вы не видите, что я Джэспер? — в отчаянии взмолился Джон. — Я украл девяносто семь тысяч долларов из вашего банка. Я хочу понести наказание. Что надо сделать, чтоб доказать? Я бывал в вашем доме. Вашу жену зовут Эвелина. Я получил от вас…

— Мой дорогой Джон, все эти интересные факты вы могли узнать у вашего брата. Боюсь — вы уж простите меня за прямоту, — что от этой несчастной истории вы немножко повредились в уме, милый Джон.

— Нет никакого Джона! Нет! Нет! И не было!

— Я бы поверил этому, если бы никогда не видал вас до исчезновения Джэспера.

— Дайте мне лист бумаги. Вы знаете мою руку…

Цепкими скрюченными пальцами он схватил банковский бланк и попробовал писать округлым канцелярским почерком Джэспера. За последние полтора года он покрыл тысячи страниц мелким витиеватым почерком Джона. И сейчас, как он ни старался, выведя три слова большими дрожащими буквами, он перешел на густую, неразборчивую вязь Джона.