Синклер Льюис - Ивовая аллея

На вопрос, каково его мнение о гипотезе, согласно которой преступник бежал на север, начальник полиции ответил, что, безусловно, Холт сперва действительно поехал в северном направлении, но только затем, чтобы сбить полицию со следа. Он очень скоро повернул на юг в Уонагуши, где остался его автомобиль. Начальник полиции дал понять, что человек, скрывавший в Уонагуши автомобиль Холта, будет, вероятно, арестован.

На вопрос, не считает ли он Холта помешанным, начальник рассмеялся и сказал:

— Его помешательство стоило банку двести тысяч долларов. Я не злословлю, но среди наших политических противников немало найдется таких, что согласятся прослыть сумасшедшими и за гораздо меньшую сумму.

Директор банка, однако, был очень расстроен и уверял всех, что Холт — человек, пользовавшийся расположением «лучших людей города», прекрасный актер и добросовестнейший работник, не иначе как помешался в уме; последнее время его мучили сильные головные боли. Страховая компания, которой пришлось выплатить банку по страховому полису двести тысяч долларов, тем временем послала на розыски преступника в помощь полиции своего детектива.

Как только Джон Холт прочитал в газете об исчезновении Джэспера Холта, он немедленно сел в трамвай и приехал в Верной. Он явился к директору банка с поникшей от стыда и горя головой. Директор принял его. Он нетвердыми шагами вошел в кабинет и через силу выговорил:

— Я только что узнал из газеты ужасную новость о моем брате. Я пришел…

— Мы надеемся, что это просто временная потеря памяти. Мы уверены, что он придет в себя и скоро вернется, — упорствовал директор.

— Я бы хотел этому верить. Но я знаю брата. Это испорченная натура. Пьет, курит, актерствует. Суетно поклоняется моде.

— Помилуйте, это еще не дает оснований считать его вором.

— Молю бога, чтобы вы оказались правы. Тем временем я хотел бы оказать вам всякое посильное содействие. Отныне дело моей жизни — предать правосудию моего брата. Если, конечно, он виновен.

— Очень похвально, очень похвально, — промямлил директор.

Несмотря на такую потрясающую честность, директор не мог побороть своей неприязни к Джону. Тот сидел подле него, подавшись вперед и почти вплотную приблизив свое тупое лицо к его лицу.

Директор отодвинул кресло и сухо сказал:

— Мы, между прочим, собирались произвести у вас обыск. Вы живете, насколько я помню, в Роузбэнке?

— Да. И я буду счастлив показать вам каждый закоулок, каждую щелку в моем доме. Я сделаю все, что потребуется. Я чувствую, что вина моего брата в полной мере падает и на меня. Вот вам ключ от моего дома. За домом есть еще сарай, где Джэспер оставлял машину, когда приезжал ко мне. — Он вынул из кармана и протянул директору большой, заржавленный старинный ключ. — Мой адрес: Роузбэнк, Хамберт-авеню, 27.

— Право, это ни к чему, — сказал директор, устыдившись, и в раздражении отвел руку Джона.

— Но я должен как-то вам помочь! Что я могу сделать? Кто, выражаясь языком газеты, ведет дело? Я окажу ему содействие…

— Вот что я вам посоветую: поезжайте к мистеру Скэндлингу в страховую компанию и расскажите ему все о своем брате.

— Хорошо, так и сделаю. Я разделю с братом ответственность за содеянное им. Иначе я возьму на душу грех Каина. Вы даруете мне возможность искупить нашу общую вину. А как говорил, бывало, преподобный Иеремия Бодфиш, искупление греха — великая благодать, как бы тяжело и мучительно ни было наказание для тела. Как я, возможно, уже говорил вам, — я член духовного братства «Спасение». И хотя мы свободны от ханжества и догматизма, наша непоколебимая вера…

И тут Джон Холт разразился проповедью, он цитировал позабытые книги и словеса старцев-изуверов, сплетая злобную гордость и нелепые мистические формулы в липкую паутину исступления. Директор пережил десять ужасных минут. Он ходил в церковь, постоянно жертвовал на миссионерскую деятельность, сорок лет его семье принадлежала скамья в церкви святого Симеона, но сейчас его прошиб холодный пот и била дрожь от ярости при виде этого самодовольного святоши.

Наконец он не выдержал и довольно грубо выпроводил Джона Холта. «Проклятие, — пробормотал он, когда захлопнулась дверь. — Я понимаю, что это нехорошо, но, признаюсь, я предпочитаю грешного Джэспера благочестивому Джону. Фу! От него несет подвальной сыростью. Как будто он целыми днями сидит в подполье и перебирает картошку. Черт! А ведь Джэспер имел наглость когда-то мне сказать, что если он ограбит банк, то мне лучше всего обратиться к его брату. Теперь мне все понятно. Джон — из тех назойливых болванов, которые способны запутать любое дело. Так что, прошу прощения, Джэспер, с вашим братцем я впредь иметь дело не намерен!»