Айн Рэнд: Исток

Когда Китингу прислали модель скульптуры, он впервые понял, что означает слово "героический". Но в уютном холле здания эта скульптура, с его точки зрения, выглядела бы неуместной. Он послал модель м-ру Слотнику, который предложил ему выбрать скульптора по своему усмотрению.

Через несколько дней Элсворс Тухи написал статью о Питере Китинге, в которой он называл его надеждой Америки. Он просил Китинга нанести ему визит. В этот же день Китинг узнал, что была совершена попытка убийства Тухи.

В него стрелял Стивен Мэллори, но промахнулся. Стивен Мэллори отказался дать какие-либо показания. Сначала предположили, что это связано с потерей заказа, в котором Мэллори очень нуждался, так как жил в бедности, но потом было выяснено, что Тухи не имел к заказу никакого отношения. Тухи великодушно просил суд о смягчении наказания для этого юноши. Мэллори дали два года принудительных работ.

Китинг посетил контору Элсворса Тухи. Тот предложил Китингу стать председателем Американского Союза Архитекторов. В конце разговора он спросил его об его отношениях с Кэтрин. Питер сказал, что очень любит её. И это было правдой. Он действительно так чувствовал. Тухи сделал вид, что одобряет этот брак. Он сказал:

— Да, да. Как чудесно! Юная любовь! О, я, конечно, одобряю. По-моему, это очень мило. Вы не могли сделать лучшего выбора, чем Кэтрин. Она как раз тот тип женщин, для которых мир со всеми его проблемами и проспектами не существует, потому что она сама наивность и простота. Ну, конечно, я понимаю. Я реалист. Мужчины всегда стремились сделать из себя дураков. Ну, полно, никогда не надо терять чувства юмора. Однако, мне всегда нравилась история Тристана и Изольды. Это самая лучшая сказка из всех, какие я когда-либо слышал. Кроме, конечно, «Микки Мауса».

Тухи пригласил Питера к себе на чай. Кэтрин тоже присутствовала. Питеру не понравилась её манера сидеть на кончике стула и её угодливость по отношению к дяде.

Зашел разговор о Роурке. Тухи интересовали все подробности его жизни. В том числе и то, слушает ли он, когда говорят другие.

— Слушает, — ответил Китинг. — Но лучше бы он не слушал.

— Почему?

— Это выглядит слишком оскорбительно — человек делает вид, что слушает, а самому в высшей степени наплевать.

Доминика вернулась в Нью-Йорк через три дня после последнего визита в каменоломню. Она больше не могла оставаться в загородном доме. Она чувствовала настоятельную потребность быть в городе.

Теперь она часами бродила по улицам города. Она шла быстро, руки в карманах. Она уговаривала себя, что она не надеется его встретить. И не ищет его.

Она всегда ненавидела улицы города, это бесчисленное количество лиц, обтекающее её со всех сторон, эти задевающие её локти. Сейчас ей казалось, что безымянный рабочий, выполняющий какую-то безымянную работу в этом городе, является частью этой толпы, которую она ненавидела. После этих прогулок она приходила домой, содрогаясь от ненависти. На следующий день она снова шла на улицу.

Ее работа в «Знамени» не казалась ей больше интересной. Она пошла в редакцию. Остановив бурный поток приветствий, которыми встретил её Алва Скаррет, она сказала ему, что хочет уволиться. Он безмерно удивился.

— Но почему? — спросил он.

Это было первое слово из внешнего мира, которое проникло в её сознание после встречи с Роурком. Она не знала, что ответить. Ей хотелось сказать: «Из-за него, потому что он изменил всю мою жизнь». Она понимала, что это звучит бессмысленно даже для неё.

— Я пошутила, Алва, — сказала она. — Хотела посмотреть, что ты ответишь.

Развернув газету, Китинг увидел репродукцию эскиза, под ним было написано: «Энрайт Хаус, выполнен Говардом Роурком.» Но, даже не видя этой подписи, Китинг узнал бы рисунок по манере исполнения. Китинг уже довольно давно знал, что проект поручен Говарду Роурку. В газетах стало появляться его имя. Правда, чаще всего о нем говорили просто как о молодом архитекторе, выбранном Роджером Энрайтом. В газетах говорилось, что строительство дома начнется немедленно.

Доминика работала уже несколько дней, когда дверь открылась, и в её кабинет вошел Элсворс Тухи.

— Здравствуй, Доминика. Рад, что ты наконец-то вернулась. У меня всегда было такое чувство, что однажды ты уйдешь и не вернешься.

— Чувство или надежда, Элсворс?

— Ну, Доминика, ты же знаешь, что неправа по отношению ко мне. Я думаю, мы никогда не станем врагами, — усмехаясь, сказал он. Вдруг на столе он увидел развернутую газету с фотографией Энрайт Хаус. -Собираешься писать об этом? Это здание независимо до оскорбления.