Жоржи Амаду - Военный мундир, мундир академический и ночная рубашка

– Хорошо. Я завтра же завезу Лейте свою карточку.

Последовав совету Алкантары, он после слов «Генерал Валдомиро Морейра» приписал на визитной карточ­ке: «приветствует академика Лизандро Лейте». Генерал надеялся, что каналья юрист оценит этот шаг и воздержится от голосования. Выборы увенчаются единогласным избранием, и генерал окажется среди двух-трех счастливцев, которые обычно не упускали возможности похвалиться этим редкостным отличием.

Кавардак! Этим словом генерал Валдомиро Морейра пытался примерно определить то, что творилось в его доме в последний январский четверг – день, когда в четыре часа пополудни тридцать девять членов Бразильской Академии соберутся на последнее в этом году заседание, чтобы избрать преемника поэта Антонио Бруно, скончавшегося около четырех месяцев назад. Бывало, что соперничество претендентов становилось таким острым, что никому из них не удавалось набрать нужного числа голосов. Но если на место в Академии претендует только один кандидат, этого можно не бояться.

Кавардак! Слово это было незнакомо доне Консейсан, но, послушав объяснения полубессмертного лингвиста, она готова согласиться: ничего подобного не выпадало ей на долю – ни в девичестве, ни в супружестве. Адская работа, чудовищная ответственность!.. Генеральша, как угорелая кошка – сравнение принадлежит её мужу, – мечется по дому, отдавая приказания, распределяя поручения. Вот она влетела в кладовую, где Сесилия и Сабенса чистят и нарезают фрукты для крюшона, время от времени, когда никто не видит, обмениваясь поцелуями – счастливый день!

– Как вы думаете, сеньор Сабенса, неужели придёт больше пятидесяти человек?

– Да что вы, дона Сейсан! – Сабенса любит уменьшительные имена – это знак уважения и родственной близости. – Какие там пятьдесят! Вы ещё не осознали всей значительности события! Стать членом Бразильской Академии – это высшее отличие для человека, посвятившего себя словесности. Рассчитывайте на сотню гостей, самое малое.

– Ах, боже мой, значит, надо заказать побольше пи­рожков с мясом и жареных куриных ножек – ещё по двадцать того и другого… Позвони сеу Антеро, Сесилия.

– Не беспокойтесь, дона Сейсан, я позвоню.

Сама услужливость этот сеньор Сабенса… Если Сесилии суждено вновь выйти замуж – к мужу она не вер­нётся, даже если б и захотела: он её не примет – и бу­дет прав, – то пусть её избранником станет такой, как Клодинор: не мальчишка – ему около сорока, – прилич­но зарабатывает в газете и в гимназии, разведён: через три месяца после свадьбы жена сбежала от него со своим старым любовником (Сесилия и то вытерпела целый год). А кроме того, Клодинор в свои сорок лет уже член Академии, второразрядной, как говорит Морейра, но это он сейчас так говорит, а перед тем, как к нему явилась делегация «бессмертных», сам до смерти хотел туда попасть…

Ох, сейчас ей не до устройства судьбы дочери, не до размышлений о достоинствах Сабенсы – на всё вопя божья… Клодинор уже позвонил сеу Антеро, поручение исполнено. Дона Консейсан, прежде чем вернуться на кухню в ставку главного командования, воскли­цает:

– Такие расходы, такие расходы… Окупится ли это?..

На кухне жарятся горы пирожков с треской и другой начинкой. Всем распоряжается Эунисе – неизменная палочка-выручалочка семейства Морейра с незапамятных времен: в расчете на то, что генерал не оставит их своими милостями, ей помогают две её кузины и своячени­ца. Одна из этих добровольных помощниц, специалистка по сластям, хлопочет над ватрушками, слойками, «тещиными глазами» и прочей сдобой. Дона Консейсан мимоходом снимает с блюда верхний кренделек – объеденье! В очаге румянится огромный окорок; индейка и кабанья нога уже готовы. Сеу Арлиндо занимается напитками. После завтрака пришёл официант, рекомендо­ванный соседом, – дорого берёт, но без него не обойтись. Дона Консейсан не знает только, следует ли удержать с него стоимость хрустального бокала, который официант расколотил, когда мыл посуду. До слёз обидно – бокал был из дюжины, подаренной им с мужем на свадьбу… Кроме крюшона, прохладительных напитков и пива, припасены еще три бутылки шотландского виски и две бутылки французского коньяку – всё это стоит бешеных денег, но Сесилия, осведомленная о дурных привычках академиков, была неумолима:

– Виски и коньяка должно быть в избытке. – Именно так обстояли дела с этими напитками в гарсоньерке Родриго. – И пожалуйста, не вздумай купить нашего – он как дёготь!