Редьярд Киплинг - Труды дня

Тигра нашли у маленькой впадины, наполненной водой, в лощине, сытого и дремлющего под лучами майского солнца. Его разбудили, как куропатку, и он обернулся, чтобы сразиться за свою жизнь. Букта не двинулся с места и не поднял ружья, но не сводил глаз с Чинна, который встретил оглушающий рёв тигра единственным выстрелом — ему показалось, что с тех пор, как он прицелился, прошло несколько часов. Пуля, пройдя через горло, раздробила затылочную кость и прошла между лопаток.

Тигр согнулся, задыхаясь, и упал, и, прежде чем Чинн понял, что случилось, Букта сказал ему, чтобы он подождал, пока он, Букта, сосчитает расстояние между лапами и его щёлкающими челюстями.

— Пятнадцать, — сказал Букта. — Нет необходимости во втором выстреле, сахиб. Он начисто истечёт кровью, и нам не нужно портить шкуру. Я говорил, что этих ненужно, но они пришли — на всякий случай.

Внезапно все края лощины увенчались головами близких Букты. То была сила, которая могла бы сокрушить ребра тигру, если бы выстрел Чинна не удался; но ружья их были спрятаны, и сами они являлись только заинтересованными зрителями; человек пять-шесть дожидались приказания снять шкуру. Букта наблюдал, как жизнь исчезала из диких глаз, поднял одну руку и повернулся на каблуке.

— Не надо показывать, что мы обращаем большое внимание на это, — сказал он. — После этого мы можем убивать кого угодно. Протяните руку, сахиб.

Чинн исполнил приказание. Рука совершенно не дрожала, и Букта кивнул головой.

— Это тоже было обычным делом для вас. Мои люди быстро снимают шкуру. Они отнесут шкуру на место стоянки. Не переночует ли сахиб в моем бедном посёлке и не забудет ли, что я его офицер?

— Но эти люди, которые сопровождают нас? Они много потрудились и, может быть…

— О, если они плохо снимут шкуру, мы спустим шкуру с них самих. Это мои люди. В полку я одно, а здесь совсем другое.

Это было вполне справедливо. Когда Букта снял мундир и надел сшитое из лоскутков платье своего народа, он совершенно отказался от цивилизации и военной службы. Эту ночь, после короткого разговора со своими приближёнными, он посвятил оргии, а оргия бхилей не такая вещь, чтобы её можно было описывать. Чинн, разгорячённый триумфом, присутствовал на ней, но смысл мистерий был скрыт от него. Дикие люди подходили к нему и толпились у его ног, принося дары. Он давал свою фляжку старшинам селения. Они стали красноречивыми и увенчали его цветами. Подарки и приношения, не все подходящие, сыпались на него, а дьявольская музыка бешено гремела вокруг красных огней, между тем как певцы пели песни древних времён и танцевали необыкновенные танцы. Туземные напитки очень крепки, а Чинну пришлось пробовать их; если в них не было ничего подмешано, то как могло случиться, что он внезапно уснул и проснулся поздно на следующий день — уже на половине перехода от селения?

— Сахиб очень устал. Перед зарёй он уснул, — объяснил Букта. — Мои люди отнесли его сюда, и теперь нам время идти по квартирам.

Голос тихий и почтительный, походка уверенная и беззвучная — как трудно было поверить, что несколько часов тому назад Букта кричал и скакал вместе с другими обнажёнными дьяволами.

— Мои люди были очень рады повидать сахиба. Они никогда не забудут этого. Когда сахибу понадобятся рекруты, он пойдёт к моему народу и ему дадут сколько нужно людей.

Чинн умолчал обо всем, кроме того, что он застрелил тигра, а Букта бесстыдно украсил этот рассказ. Шкура действительно была одна из самых красивых когда-либо висевших в столовой полка и лучшей из многих. Когда Букта не мог сопровождать своего мальчика на охоту, он отдавал его в хорошие руки, и Чинн изучил всю душу диких бхилей во время своих странствий и остановок, разговоров в сумерки у придорожных ручьёв лучше, чем может изучить другой человек за всю свою жизнь.

Мало-помалу люди его полка стали смелее и начали говорить о своих родственниках — большей частью попавших в какую-нибудь беду, и рассказывать ему об обычаях своего племени. Сидя на корточках в сумерки на веранде, они рассказывали ему в лёгкой, доверчивой манере вуддарсов, что такой-то холостяк убежал с женой такого-то из дальнего селения. Как думает Чинн-сахиб, сколько коров следует получить мужу в виде компенсации? Или, если получено письменное приказание правительства, чтобы такой-то бхиль явился в обнесённый стенами город на равнине и дал показания на суде, умно ли будет, если он не обратит внимания на это приказание? С другой стороны, если послушаться, то вернётся ли живым смелый путешественник?