Нагиб Махфуз - Вор и собаки

Днем опять пришла хозяйка, снова стучала в дверь, и вечером тоже. Уходя, она бросила: «Ну нет, госпожа Hyp, всему есть предел!»

В полночь он выбрался из дома. Хотя теперь уверенность окончательно покинула его, он шел неторопливо, будто прогуливался. Несколько раз ему показалось, что прохожие – это переодетые шпики, и он уже приготовился к последней отчаянной схватке. После вчерашней ночной драки полиция, конечно, оцепила весь квартал у кофейни Тарзана. Он свернул на горную дорогу. Сильно хотелось есть. Шейх Али Гунеди – вот у кого он найдет приют, хотя бы на время, чтобы собраться с мыслями. А там – видно будет. Он осторожно проскользнул во двор, окруживший его тишиной, и тут только спохватился: его мундир! Он остался на квартире у Hyp. Экая досада! Но теперь уже поздно, ничего не поделаешь. Он решительно переступил порог. В комнате горел светильник. Шейх Али, скрестив ноги, сидел в углу и шепотом молился. Саид приплелся в глубь комнаты, туда, где у стены были сложены его книги, и устало опустился на пол. Шейх продолжал молиться.

– Добрый вечер, владыка,– сказал ему Саид.

Шейх поднес руку к голове, отвечая на приветствие, но молитвы не прервал.

– Я голоден, владыка.

На этот раз подействовало. Шейх посмотрел на него отсутствующим взглядом и кивнул на поднос с инжиром и хлебом. Не раздумывая, Саид набросился на еду, подчистил все, что было на подносе, но не наелся и вопросительно взглянул на шейха.

– У тебя нет денег? – спросил тот.

– Есть.

– Тогда пойди и поешь.

Саид промолчал. Шейх поглядел на него с любопытством.

– Когда же ты наконец успокоишься?

– Наверное, уже на том свете…

– Вот потому-то ты и голоден, хотя и с деньгами.

– Может быть…

– А я тут читал стихи о печалях, но на сердце у меня было радостно…

– Ты счастливый человек…– И со злобой добавил: – Подлецы ускользнули! Как же могу я быть спокоен?

– Сколько же их?

– Трое.

– Благословен мир, если в нем всего лишь трое подлецов.

– Да нет, их много, но я враждую с тремя…

– Значит, никто не ускользнул…

– Да, но какое мне дело до всего мира?

– Человек за все в ответе. И за этот мир, и за мир иной… Саид нетерпеливо фыркнул.

– Терпение свято,– сказал шейх,– и оно освящает все вокруг…

– Но преступники спасаются от кары, а невиновные гибнут! – печально усмехнулся он.

Шейх вздохнул.

– Когда же мы обретем сердечный покой под сенью Закона?

– Когда закон этот будет справедлив!

– Он всегда справедлив. Саид сердито тряхнул головой.

– Вот только жаль, что покрывает подлецов…

Шейх улыбнулся и ничего не ответил. И Саид решил, что пора переменить тему разговора.

– Я лягу лицом к стене. Не надо, чтобы меня здесь видели! Я пришел к тебе искать приюта. Помоги мне укрыться!

– Приют дает нам лишь Всевышний…

– Ты не хочешь мне помочь? – встревоженно спросил он.

– Помилуй, что ты…

– Неужели даже ты, чья добродетель всем известна, не в силах меня спасти?

– Если хочешь, спаси себя сам.

«Но я – убийца»,– про себя подумал Саид и вслух добавил:

– Можешь ли ты выпрямить кривую тень?

– Мне нет дела до теней,– спокойно ответил шейх. Воцарилось молчание. За окошком, сквозь которое лился лунный свет, проснулась и зашевелилась жизнь. «В ней твое искушение…» – мурлыкал шейх. Да, он всегда найдет, что сказать. А все-таки, владыка, дом твой – ненадежное место, хотя сам ты – воплощение верности. И я должен бежать, чего бы мне это ни стоило. И пусть тебе, Hyp, поможет хоть счастливая случайность, если не помогли справедливость и милосердие. Но как я мог забыть там мундир? Я же свернул его, приготовил, а в самый последний момент забыл. Видно, бесконечное тревожное ожидание в темноте, бессонница и одиночество убили в тебе осторожность… Если они найдут мундир, они нападут на твой след. Приведут собак, окружат, и тогда – конец трагедии, которой газеты развлекают своих читателей.

– Я хотел просить тебя обратить свой лик к небу,– заговорил вдруг шейх, – но ты, опередив меня, заявил, что обратишь его к стене!

– А ты забыл, что я сказал тебе про подлецов! – воск-ликнул Саид.

– «Если забыл, вспомни Господа своего!» – нараспев прогудел шейх.

Какая тоска. Он закрыл глаза и снова подумал: как я мог забыть там мундир?

Тревожное предчувствие не давало покоя.

– «И если спросят: «Знаешь ли ты средь заклинаний и снадобий такое, что способно отвратить волю Всевышнего!» —и ответствуй: «На все Его воля»,– пробубнил шейх.