Оноре Бальзак - Красная гостиница

— Это мадмуазель Викторина Тайфер.

Я был ошеломлен.

— Мачеха этой девицы, — разъясняла мне моя соседка, хотя я едва слышал ее слова, — взяла ее недавно из монастырского пансиона, где она несколько запоздало заканчивала свое образование. Отец долго не хотел ее признавать. И свете она первый раз. Она очень мила и очень богата.

Слова эти были сказаны с язвительной улыбкой, и вдруг в эту минуту мы услышали неистовые, но приглушенные вопли. Они неслись, казалось, из соседней пристройки и слабо отдавались в саду.

— Что это? Как будто голос господина Тайфера? — воскликнул я.

Мы насторожились, прислушались и действительно различили ужасные стоны. Жена банкира подбежала к нам и закрыла окно.

— Боюсь истерик! — сказала она. — Если мадмуазель Тайфер услышит голос отца, с ней может случиться нервный припадок.

Банкир вернулся в гостиную, разыскал Викторину и что-то сказал ей вполголоса. Девушка вскрикнула, кинулась к двери и исчезла. Происшествие это вызвало переполох. Игроки бросили карты. Каждый расспрашивал соседа. Гул разговоров усилился. Гости собирались кучками.

— Неужели господин Тайфер… — заговорил я.

— Покончил с собой! — подхватила моя насмешливая соседка. — Мне думается, вы с легким сердцем перенесете эту утрату.

— Да что же с ним случилось?

— Он страдает необыкновенной болезнью, — ответила хозяйка дома. — Все не могу запомнить, как она называется, хотя господин Бруссон не раз мне ее называл. И вот сейчас у него, бедненького, был приступ.

— А какого рода эта болезнь? — спросил вдруг один из гостей, судебный следователь.

— Ах, это ужасная болезнь! — ответила хозяйка. — Врачи не знают никаких средств против нее. И страдания, очевидно, жестокие. Однажды, когда этот несчастный Тайфер гостил у нас в поместье, у него случился приступ, и я не могла выдержать, уехала к нашей соседке, только чтоб не слышать его криков. Он испускал страшные вопли, хотел наложить на себя руки. Дочери пришлось привязать его к кровати и надеть на него смирительную рубашку. Бедняга кричал, что какие-то животные проникли к нему в голову, грызут его мозг, что у него вытягивают по одному все нервы, дергают их, перепиливают пилой. У него бывают такие нестерпимые головные боли, что однажды попробовали применить прижигания кожи, чтобы заглушить эти муки другой болью, а он даже не почувствовал ее. Но доктор Бруссон, его домашний врач, отменил прижигания, сказав, что у господина Тайфера нервная болезнь, воспаление нервов , что надо ставить пиявки на шею и делать примочки из опиума на голову. И действительно, припадки стали реже — один-два раза в год, в конце осени. Оправившись, Тайфер все твердит, что скорее согласен, чтоб его колесовали, чем переносить такие мучения.

— Ну, значит, это действительно сильные мучения, — сказал биржевой маклер, салонный остряк.

— Да, — подтвердила хозяйка дома. — И прошлом году он едва не погиб. Он поехал один к себе в поместье по какому-то спешному делу и там двадцать два часа пролежал без чувств, закоченев, как покойник. Иго спасли только горячими ваннами.

— Так что же это? Нечто вроде столбняка? — спросил маклер. |

— Не знаю, — ответила хозяйка. — Эта болезнь у него уже лет тридцать, — с тех пор как он был в армии. По его словам, ему впилась в голову острая щепка, когда он упал однажды в лодку. Но Бруссон надеется его вылечить. Говорят, англичане нашли способ безопасно применять синильную кислоту для излечения этой болезни.

В это мгновенье раздался крик, еще пронзительнее, чем прежде, и мы все похолодели от ужаса.

— Слышите? Вот именно так он кричал тогда у нас в поместье, — сказала жена банкира. — Я вся вздрагивала, до того эти вопли действовали мне на нервы. Но, представьте, удивительное дело: у злополучного Тайфера просто неслыханные, невыносимые боли, однако эти припадки совершенно безопасны для жизни. Когда нестерпимая пытка дает ему несколько часов передышки, он ест и пьет, как обычно. Удивительна натура человеческая! Какой-то немецкий врач сказал, что эта болезнь — нечто вроде подагры головы, и его мнение, таким образом, сходится с мнением Бруссона.

Я отошел от гостей, столпившихся вокруг хозяйки дома, и последовал за мадмуазель Тайфер, которую вызвал лакей.

— Ах, боже мой! — воскликнула она, плача. — Чем батюшка прогневил небо! За что он так мучается? Он такой добрый!..

Я спустился вместе с нею по лестнице, помог ей сесть в карету и тут увидел ее отца, согнувшегося в три погибели. Мадмуазель Тайфер пыталась заглушить стоны своего батюшки, закрывая ему рот платком. К несчастью, он заметил меня. Лицо его еще больше исказилось, он бросил на меня дикий взгляд, в воздухе пронесся его неистовый крик, и карета тронулась.