Оноре Бальзак - Красная гостиница

— Да… Но попробуйте-ка спросить у него, не был ли он на войне в Германии.

— А почему бы не спросить?

И с тою смелостью, которую почти всегда чувствует женщина, когда какая-либо загадка забавляет ее или возбуждает ее любопытство, моя соседка подошла к поставщику.

— Вы бывали в Германии? — спросила она.

Тайфер едва не выронил из рук чашку.

— Я, сударыня? Нет, никогда не бывал.

— Что ты говоришь, Тайфер! — перебил его банкир. — Ведь ты поставлял провиант во время Ваграмской кампании.

— Ах, да! — спохватился Тайфер. — Верно! И этот год я туда ездил.

— Вы ошиблись. Он славный старик, — сказала моя соседка, подойдя ко мне.

— Вот как! — воскликнул я. — Подождите! К концу вечера я вытащу убийцу из грязи, в которой он закопался.

Каждодневно на наших глазах происходит феномен, удивительно глубокий, но столь простой, что никто его не замечает. Если в чьей-либо гостиной столкнутся два человека, из которых один имеет право презирать или ненавидеть другого, оттого что знает о каком-нибудь интимном и скрытом позорном факте его жизни, проник в тайную сущность его натуры и даже готовит ему возмездие, — два этих человека всегда разгадают друг друга и почувствуют, какая пропасть разделяет или будет их разделять. Они невольно следят друг за другом, настораживаются, в их взглядах, в их жестах сквозят их тайные мысли, и обоих, как магнитом, тянет друг к другу. Не знаю, что притягивает сильнее: возмездие или преступление, ненависть или обида. Как священники, которые не могли служить литургию в присутствии злого духа, оба они смущены, недоверчивы; один учтив, другой угрюм, — не знаю, который из двух; один краснеет и бледнеет, другой трепещет. Нередко мститель так же труслив, как и его жертва. Мало у кого хватает мужества нанести удар даже по необходимости, и многие молчат или прощают просто из отвращения к скандалам или из боязни трагической развязки. Вот в таком взаимопроникновении чувств и душ завязалась таинственная борьба между поставщиком и мною. После вопроса, с которым я обратился к нему во время повествования г-на Германа, он избегал моих взглядов. Быть может, он избегал также и взглядов других гостей! Он разговаривал с простодушной Фанни, дочерью хозяина дома, должно быть, испытывая, как и все преступники, потребность побыть возле невинного существа, в надежде найти себе покой. Но, хотя он сидел далеко от меня, я прислушивался к его словам, и мой пронизывающий взгляд лишал его этого покоя. Порой ему казалось, что он может безопасно для себя наблюдать за мной, но мы тотчас же встречались взглядом, и он опускал глаза. Устав от этой пытки, Тайфер поспешил прекратить ее и сел играть в карты. Я поставил ставку в доле с его противником, мечтая, однако, проиграть свои деньги. Желание мое исполнилось. Тогда я занял место своего партнера, и вот мы оказались с Тайфером лицом к лицу.

— Сударь, — сказал я, когда он сдавал карты, — будьте любезны, смешайте счет.

Он торопливо переложил фишки с левой стороны на правую. Подошла моя соседка, я многозначительно взглянул на нее.

— Скажите, пожалуйста, — обратился я к нему, — вы господин Фредерик Тайфер? Если так, я хорошо знаю ваших родственников в Бове.

— Да, сударь, — ответил он.

Он выронил из рук карты, схватился за голову и встал, попросив гостя, игравшего с ним в доле, занять его место.

— Здесь ужасно жарко, — сказал он. — Я боюсь…

Он не договорил. Лицо его вдруг страдальчески исказилось, и он быстро вышел из комнаты. Заметив его недомогание, хозяин дома последовал за ним, видимо, от души ему сочувствуя. Мы с соседкой переглянулись, но я заметил, что ее лицо омрачила тень горестной печали.

— Ну, можно ли быть таким жестокосердым? — спросила она, подойдя со мною к оконной нише, после того как я проигрался и встал из-за карточного стола. — Почему бы не предоставить все суду — человеческому или божьему? Если первого преступник избежит, то второго ему не избежать. Неужели привилегии председателя уголовного суда так уж заманчивы? Вы, можно сказать, приняли на себя роль палача!

— Но вы же сами разделяли и подстрекали мое любопытство, а теперь читаете мне нравоучение!

— Вы заставили меня поразмыслить, — ответила она.

— Итак, мир — негодяям, война — несчастным и слава — золоту? И впрочем, оставим все это, — добавил я смеясь. — Прошу вас, взгляните вон на ту юную девушку, которая вошла сейчас в гостиную.

— Ну, хорошо, посмотрела. Что дальше?

— Я видел ее три дня назад на балу в неаполитанском посольстве и страстно влюбился в нее. Умоляю, скажите ее имя! Никто не мог…