Генри Джеймс: Письма Асперна

— Мы все любим отдыхать в саду? — рассеянно переспросила она, не подходя ближе и глядя на носки моих ботинок. Кажется, она думала, что с меня станет схватить ее и выбросить в окно.

— Ну да, вся ваша семья — все, кто живет здесь.

— Мы здесь живем вдвоем, кроме меня еще одна моя родственница. Она очень стара. Она никогда не спускается вниз.

Волнение вновь охватило меня, когда я услышал эти точные приметы Джулианы, однако я сумел совладать с ним.

— Вдвоем в таком огромном доме! — Я сделал вид, будто не только удивлен, но чуть ли не возмущен этим. — Сударыня, но, стало быть, у вас тут избыток свободного места?

— Свободного места? — повторила она, словно бы тешась непривычным для нее звучанием собственного голоса.

— Еще бы, ведь нельзя же предположить, что две тихие, скромные женщины (а вы-то, во всяком случае, таковы, я это вижу) занимают полсотни комнат! Ив порыве радостной надежды я выложил то, ради чего пришел: — Не согласились бы вы — за хорошую плату, разумеется, — сдать две-три комнаты мне? Для меня это было бы просто спасение.

Итак, прозвучала первая нота мелодии, посвященной моей заветной цели. Не стану приводить все фиоритуры, которыми я ее украсил. В конце концов мне удалось внушить своей слушательнице, что перед нею человек нимало не злонамеренный, хотя и со странностями, в последнем я даже не пытался ее разуверить. Я рассказал опять про свои ученые занятия, требующие тишины и уединения, про свою любовь к цветам, про то, как я понапрасну обшарил всю Венецию в поисках квартиры с садом, и про все старания, которые я намерен приложить, дабы в самом непродолжительном времени этот чудесный старый дом просто утопал в цветах. Должно быть, именно цветы помогли мне выиграть дело, ибо, как выяснилось впоследствии, мисс Тина — таково было несколько неожиданное имя сверхчувствительной старой девы — питала к ним неутолимое пристрастие. Говоря о «выигранном деле», я подразумеваю, что на прощанье она пообещала передать мою просьбу тетушке. Я полюбопытствовал, а кто такая эта тетушка, и в ответ услышал: «Как кто — мисс Бордеро!» — произнесенное с некоторым даже удивлением, словно мне и самому следовало знать. Была в мисс Тине этакая непоследовательность, придававшая — в чем мне еще предстояло убедиться — своеобразный интерес ее особе. Обе дамы усердно сторонились окружающего мира, его дел и его пересудов, но в то же время были далеки от мысли, что этот мир попросту не знает их. По крайней мере, у мисс Тины еще не вполне иссякла потребность в общении с живыми людьми, а такое общение, пусть самое малое, было бы неминуемо, если бы я поселился в доме.

— Мы никогда ничего такого не делали, у нас никогда не бывало жильцов и вообще посторонних в доме. — За этим признанием последовало другое: — Мы очень бедны; нам очень трудно — почти не на что жить. В комнатах — тех, где вы могли бы поместиться, — почти ничего нет, никакой мебели. Не знаю, на чем бы вы стали спать, что есть.

— С вашего позволения я привез бы кровать и несколько столов и стульев. C'est la moindre des choses [5] Это совершенные пустяки (франц.) — дело двух-трех часов, и только. Я знаю место, где по сходной цене можно получить напрокат все, что мне на этот короткий срок потребуется, без чего нельзя обойтись; мой гондольер доставит это сюда на лодке. В таком большом доме, как ваш, наверняка найдется вторая кухня, где мой слуга — он у меня мастер на все руки (сей персонаж был только что создан моим воображением), мог бы поджарить кусок мяса. Я прост в своих привычках и вкусах, кроме цветов мне мало что нужно! — В заключение я рискнул заметить, что если они так бедны, тем более им бы следовало отдавать внаем часть своего дома. Они чересчур непрактичны — видано ли, чтобы такое имущество пропадало без всякой пользы.

Мне сразу стало ясно, что она, моя голубушка, не привыкла к тому, чтобы с ней разговаривали подобным тоном — шутливо-настойчивым и в то же время не чуждым, пожалуй, даже исполненным участия. Она, конечно, вправе была срезать меня за это непрошеное участие, но, слава богу, не догадалась это сделать. Расстались мы на том, что она изложит мою просьбу тетке и что я на следующий день явлюсь за ответом.

— А тетка откажет, она решит, что вся история выглядит весьма louche, [6] Сомнительно (франц.) — объявила мне миссис Прест, когда мы немного спустя уже плыли снова в ее гондоле. Сама же она подала мне эту мысль, а теперь — вот и полагайся на женщин! — явно считала ее неосуществимой. Такой пессимизм меня раззадорил, и я прикинулся весьма обнадеженным своими переговорами — даже прихвастнул, что почти уверен в успехе. «Ах, так у вас вот что на уме! — разразилась в ответ миссис Прест. — Дескать, за пять минут до того обворожил бедную женщину, что она теперь ждет не дождется завтрашнего дня и сумеет уговорить старуху. Теперь, надо думать, если вам в самом деле удастся водвориться в доме, вы сочтете это своей личной победой».