Кристоф Виланд: История абдеритов

Демокрит неохотно ссорился с людьми из-за их мнений и менее всего с абдеритами, но он и не желал, чтобы дело выглядело так, будто он ничего не может сказать. Среди прекрасных абдериток, находившихся в обществе, ему захотелось избрать ту, к которой можно было бы преимущественно обращаться. Ею оказалась красавица с большими глазами Юноны, [62]которые ввели его в заблуждение: несмотря на его физиогномические познания, ему показалось, будто обладательница этих глаз разумней или чувствительней, чем остальные.

– Ну что прикажете делать с дамой, у которой глаза на лбу или на локте? И что мне от того, если бы я преуспел в искусстве тронуть сердце какой-нибудь… каннибалки? Мне всегда было гораздо приятней находиться в милом плену двух прекрасных глаз, расположенных на своем естественном месте, чем соблазниться нежностью одинокого бычьего глаза какой-нибудь циклопки.

Красавица с большими глазами, не зная, как понять эти слова, поглядела на Демокрита с немым удивлением, улыбнувшись, показала ему свои прекрасные зубки и оглянулась направо и налево, словно ища, кто бы растолковал ей смысл этой речи.

Остальные абдеритки столь же мало поняли слова путешественника. Однако из того, что Демокрит обратился именно к ней, они заключили, что он, вероятно, сказал красавице что-то приятное и, переглянулись друг с другом, каждая со своей особой ужимкой. Одна из них вздернула курносый нос, другая скривила рот, третья выпятила губы, и без того толстые, четвертая вытаращила глаза, пятая надменно закинула голову и так далее. Демокрит, увидев это, вспомнил, что он находится в Абдере, и замолчал.

Молчание – порой искусство, однако не столь великое, как хотят нас в этом уверить некоторые люди, весьма умные лишь тогда, когда молчат.

Если мудрый человек видит, что он имеет дело с детьми, то зачем же ему считать себя слишком мудрым и не применяться к их образу речи?

– Хотя я откровенно признал, – обратился Демокрит к любопытствующему обществу, – что ничего не видел из того, что всем хотелось бы увидеть, но не подумайте, будто во время моих долгих путешествий по суше и по морю мне не повстречалось ничего любопытного. Поверьте, есть вещи еще более чудесные, чем те, о которых шла речь.

При этих словах прекрасные абдеритки придвинулись ближе к Демокриту и навострили уши.

– Вот это, наконец, речь путешественника! – радостно воскликнул приземистый толстый советник. На лбу ученого морщины разгладились, так как он надеялся, что сейчас начнет порицать или исправлять все, что бы ни сказал Демокрит.

– Однажды я оказался в стране, – начал Демокрит, – которая мне настолько понравилась, что после трех или четырех дней пребывания я захотел стать бессмертным и жить там вечно.

– Я никогда не выезжал из Абдеры, – сказал советник, – но всегда был уверен, что на земле нет места, лучше Абдеры, и чувствую то же, что и вы в той стране. Я готов отказаться от всех прочих радостей мира, только бы вечно жить в Абдере. Но почему вам за каких-нибудь три дня так понравилась эта страна?

– Сейчас я объясню. Представьте себе необозримый край, где царствуют вечная весна и осень и, куда ни взглянешь, все напоминает великолепный парк благодаря приятнейшему разнообразию гор, долин, лесов и лугов; все вокруг возделано и орошено, все цветет и плодоносит, повсюду вечная зелень, постоянно прохладная тень и леса, изобилующие прекрасными фруктовыми деревьями – финиковыми пальмами, фигами, лимонами, гранатами, которые растут, как дубы во Фракии, безо всякого ухода. Рощи миртов и жасмина; любимые цветы Амура и Цитереи [63]– не так, как у нас, в виде кустарников, а свисающие густыми гроздьями с больших деревьев, и пышно цветущие, как перси наших прекрасных соотечественниц.

Вот здесь Демокрит допустил оплошность, и да послужит она предостережением для будущих рассказчиков! Сначала следует хорошенько осмотреться в своем обществе, прежде чем отваживаться на подобного рода комплименты, как бы искренни они ни были. Красавицы закрыли глаза руками и покраснели. Ибо, к несчастью, среди присутствующих не было ни одной из них, которая сделала бы честь лестному сравнению, хотя они и немало пыжились, чтобы доказать это.

– И эти восхитительные рощи, – продолжал он, – оживляются приятным пением бесчисленных видов птиц, и среди них тысячи ярких попугаев, краски которых, сверкая в солнечном свете, ослепляют. Я не понимаю, почему богиня любви избрала своим местопребыванием Кипр, если существовала на свете такая чудесная страна. И где могли бы изящнее танцевать грации, как не на берегу ручьев и источников, где в густой, сочной траве поднимали головки лилии и гиацинты и тысячи других прелестных цветов, неизвестных нам, наполнявших воздух сладостными ароматами.