Нагиб Махфуз - Путь

– Из Александрии?

– Не знаю.

– А когда дядюшка Халиль приобрел эту гостиницу?

– Не знаю. Я ведь только пять лет как тут работаю. И в то время он уже был женат?

– Да.

Ну точно, она та девочка из переулка Кирши. Купил ее старик у той злобной бабы. Сделал из нее послушную жену. Но прочь эти мысли, он должен, не отвлекаясь, заниматься своим делом, прежде чем последние деньги иссякнут.

Он застал Халиля Абу Наджа за конторкой беседующим с Мухаммедом Сави, который сидел по правую руку от него. Попутно заметил в салоне группу постояльцев: кто завтракал, кто читал газету. Сабир взял стул и уселся напротив хозяина, махнув рукой в знак приветствия.

– Позвольте посмотреть телефонный справочник. Перелистал, дойдя до буквы «С». Сайед. Сайед. Сайед Сайед Рахими. Сердце екнуло. Значит, он в этом городе! И вовсе не владелец книжного магазина, а врач. Преподаватель медицинского колледжа на площади Цветов. Такую профессию может иметь человек благородного происхождения.

– Кажется, Господь смилостивился надо мной,– со вздохом облегчения пробормотал он.

Дядюшка Халиль посмотрел на него взглядом, напоминающим о загробной жизни.

– Похоже, я добьюсь успеха в деле, ради которого приехал из Александрии.

– Хорошо, когда людям везет,– сказал старик.

Как повезло тебе – иметь деньги, чтобы купить молодую красотку. Заметив, что старик смотрит на него вопросительно, Сабир пояснил:

– Я ищу человека, который для меня в жизни – все.

– Пусть Аллах исполнит ваши желания,– откликнулся Мухаммед Сави.

– В эту гостиницу люди надолго не поселяются,– заметил дядюшка Халиль.– Заезжают, чтобы уладить свои дела,– на ночь, на неделю, от силы на месяц, а потом отправляются дальше своим путем.

– Вполне естественно.

– Потому они хоть и живут в соседних комнатах, едят за одним столом, сидят рядом в салоне, а почти ничего не знают друг о друге.

– Похоже, что работа у вас полна разнообразия и развлечений.

– Никаких развлечений нет.

А обмануть время разве не развлечение? Сабир собрался встать, но передумал, услышав стук женских каблучков. Вошла жена старика. Округлые линии, черная юбка, красная кофта, голова повязана белым узорчатым платком. Ее походка демонстрировала идеальное сочетание изящества и полноты. На него пахнуло мускатным ароматом, который вмиг унес его разум и сердце. Она не улыбнулась ему, но он уловил в ее глазах что-то вроде удовлетворения при виде его, нечто внушающее надежду. Плодородная незасеянная почва. Мухаммед Сави встал, застегивая на ходу свое старое пальто. Дядюшка Халиль поднял к ней лицо, тихо сказав:

– Уезжаешь?

Она ответила низким гортанным голосом:

– Счастливо оставаться, – и вышла из гостиницы.

Мухаммед Сави последовал за ней. А ты, оказывается, загадка, дядюшка Халиль. Твоя физиономия годится в символы смерти, как пиратский флаг. Разве люди не совершают неосмотрительных шагов?

Сабир поднялся, стараясь выглядеть спокойным, раскланялся со стариком и вышел наружу. Его глаза успели окинуть взглядом всю улицу в одно мгновенье, засекли молодую женщину со стариком. Они шли в сторону площади Фонтана. Сабир энергичным шагом преследовал их, пока не догнал. Мухаммед Сави обернулся к нему.

– Извините за беспокойство, дядюшка Мухаммед, не подскажете, где площадь Цветов? – спросил Сабир с извиняющейся улыбкой.

Женщина удивленно вскинула брови. Пока Мухаммед Сави объяснял дорогу, она ждала с нетерпеливым видом. Сабир изображал полное внимание, но не слышал ни слова и лишь ловил подходящие моменты, чтобы бросить взгляд на женщину, которая будила в нем безоглядное желание. Хотелось спросить ее о гвоздике, о морской соли, об обнаженном мраке. Сави закончил свои объяснения. Сабир поблагодарил его и ушел. Л куда пошла она с этим сторожевым псом? Не преждевременной ли была его дерзость? В смелости ему не откажешь, но теперь смелость может испортить дело, помешать его поискам.

Он пришел на площадь Цветов, узнав дорогу у прохожих. В приемной находился только санитар, который сообщил ему, что доктор обычно приходит часов в двенадцать. Уселся ждать. Отдавалось ли дыхание его отца в этих стенах? Беспокойство и нетерпение охватили его. Надежда, смешанная с отчаянием. Чем дальше передвигалась часовая стрелка, тем меньше оставалось терпения. Если это действительно отец, как он отнесется к сыну? А что делать, если он откажется от него, прогонит? Будет бороться за свои права не на жизнь, а на смерть. Поэтому он постарался хорошо выглядеть. От него не укрылось то, что санитар поглядел на него с одобрением и почтением.