Уильям Фолкнер - Похитители

– Пойду схожу за козой, – сказал человек с фонарем.

– А на что нам коза? – сказал Нед. – Хоть бы и самая прыгучая. Нам надо либо платформу подвинуть, либо вагон.

– У нас так маневровый паровозик называют, – пояснил Сэм. – Не ходи, – сказал он человеку с фонарем. – Я этого ждал. Ведь что значит для паровозной бригады ошибиться на каких-нибудь двадцать пять футов? Ровным

счетом ничего. Потому я и просил тебя взять с собой ключ от будки. Достань ломы. Может, мистер Бун не откажется тебе помочь.

– А почему тебе самому не пойти? – сказал Бун. – железная дорога твоя, а не моя, я здесь чужой.

– А почему тебе не отвести домой мальчиков и не уложить спать, если ты с чужими такой застенчивый? – сказала Корри.

– А почему тебе самой их не отвести? – спросил Бун. – Твой дружок уже раз объяснил, что тебе тут нечего делать.

– Я сама пойду с ним за ломами, – сказала мисс Корри Сэму. – Приглядишь за мальчишками?

– Ладно, ладно, – сказал Бун. – Ради Христа, начнем мы когда-нибудь? Через четыре или там пять часов подойдет поезд, а мы всё будем ждать, кто кого переспорит. Где твоя будка, браток? – Бун и человек с фонарем ушли, и нам осталось только лунное освещение. От коня уже почти не пахло, он стоял и терся мордой о Недов сюртук, точно комнатный. А Сэм думал про то, про что думал и я с той самой минуты, как завидел платформу.

– Если обойти склад, там есть сходни, – сказал он. – Он когда-нибудь ступал по сходням? Свел бы ты его, показал их ему. Вот подгоним вагон к платформе, тогда и поможем тебе, втащим его наверх хоть на руках, коли понадобится.

– Да вы не тревожьтесь за нас, – сказал Нед. – Ваше дело поставить вагон так, чтобы нам с конем не сигать через десятифутовую канаву. Этому коню не меньше вас охота вон из Мемфиса.

Я все боялся – а вдруг Сэм скажет: «Может, и мальчугана с собой прихватишь?» Потому что я мечтал посмотреть, как будут сдвигать вагон. Я не верил, что это возможно. Но мы продолжали ждать. Ждать пришлось недолго; Бун и тот, с фонарем, принесли два лома, по меньшей мере восьми футов длиной, и я увидел (мисс Корри с Отисом тоже), как они принялись за дело. Человек поставил фонарь, залез по лесенке на крышу вагона и отпустил тормоз, а Сэм с Буном всунули концы ломов под задние колеса и стали короткими рывками, будто качая насос, пихать и толкать, и я все еще не верил, что это возможно; и вот тогда вагон, который высился перед нами, черный и массивный в свете луны, сплошной и прямоугольный, как черная стена, окаймленная узенькой рамкой лунного света, в одна длинная фигурка наверху дергалась у тормозного колеса, а две фигурки поменьше, внизу, пригибаясь, припадая, подпихивали сверкающие, как серебряные копья, ломы под задние колеса, вагон, такой громоздкий и такой устойчивый, что сперва показалось, будто не он движется вперед, а словно бы Бун и Сэм, разыгрывая пантомиму преувеличенного почтения, бесконечно малыми рывками отодвигаются назад, прочь от тяжелой неподвижной массы, как от перекрещенной лунными тенями, рельефной, словно в панораме, земли, этот вагон стал так чувствительно-послушен в своей приобретенной инерции Движения, что Сэм и Бун бросили ломы, и Бун уже один принялся легонько нажимать на него руками, легонько, словно на детскую коляску, и толкал вдоль платформы, пока наконец не дотолкал до места, и Сэм наконец сказал «Будет», и человек на крыше опять закрутил тормозное колесо. Теперь нам оставалось только переправить коня. Что было равносильно тому, чтобы сказать: «Ну, вот мы и на Аляске, теперь нам осталось только найти золотую жилу». Мы обошли склад кругом. Там с платформы спускались доски, скрепленные поперечинами. Но платформу строили как раз такой высоты, чтобы выгружать и нагружать с нее подводы, и поэтому сходни были всего лишь наклонной дорожкой для ручных тележек и тачек, достаточно крепкой, но не более пяти футов в ширину и без перил. Нед разговаривал с конем.

– Он их повидал, – сказал он. – Понимает, что мы хотим, чтобы он взобрался по ним, но покамест не решил, хочет ли сам. Хорошо бы мистер Мастак по товарным вагонам сделал нам еще одно одолжение – раздобыл хлыст.

– Так у тебя он есть, – сказал Бун. Он имел в виду меня – один из моих талантов, трюков. Я делал это языком, пользуясь ртом, горлом, гортанью как декой, звук получался необычайно резкий и громкий и, случалось, похожий на щелканье хлыста; мама под конец запретила мне производить его в пределах нашего двора, уже не говоря в пределах дома. А бабушка однажды с перепугу даже произнесла бранное слово. Но только однажды. С тех пор прошло около года, так что я, может, даже забыл, как это делается.