Чарльз Диккенс - Очерки Боза, Наш приход

В свое время (продолжал мистер Банг) я предъявил немало ордеров на арест имущества и, разумеется, довольно скоро понял, что не все одинаково достойны жалости и что люди с приличным доходом, которые попадают в затруднительные положения и день за днем, неделю за неделей из них выпутываются, со временем так к этому привыкают, что им уже все нипочем. Помню, самый первый дом, где мне пришлось дежурить, был в этом приходе и принадлежал одному джентльмену, про которого каждый сказал бы, что он просто не может очутиться без денег, даже если бы постарался. Начальник мой Фиксем и я пришли туда утром, около половины девятого; я позвонил у черного хода; ливрейный слуга отворил дверь. „Хозяин дома?“ — „Дома, — говорит слуга, только он сейчас завтракает“. — „Это ничего, — говорит Фиксем, — вы ему доложите, что к нему пришел джентльмен и хочет поговорить с ним по личному делу“. Слуга пялит глаза и оглядывается по сторонам, — не иначе как ищет, где же этот самый джентльмен, потому что Фиксема только слепой мог принять за джентльмена; а что до меня, так я и вовсе был франт не хуже огородного пугала. Но потом все-таки поворачивается и идет в малую столовую, уютную комнатку в конце коридора, а Фиксем (как у нас полагается) следует за ним и, не дав ему вымолвить „с вашего разрешения, сэр, тут какой-то человек хочет с вами поговорить“, входит без доклада и с приятной улыбкой на лице. „Кто вы такой, черт возьми, и как вы смеете без разрешения входить в дом джентльмена?“ — говорит хозяин, злющий, как бешеный бык. „Моя фамилия, говорит Фиксем, а сам подмигивает хозяину, чтобы отослал слугу, и передает ему ордер, сложенный наподобие записочки, — моя фамилия Смит, а пришел я от Джонсона по известному вам делу Томпсона“. Тот сразу смекнул. „Ах, вот что, говорит, ну, как Томпсон себя чувствует? Прошу вас, мистер Смит, садитесь. Джон, выйдите отсюда“. Слуга ушел, а хозяин и Фиксем до тех пор глядели друг на друга, пока глаза не заслезились, а тогда выдумали новую забаву повернулись к двери, где я все время стоял, и стали глядеть на меня. Наконец, джентльмен говорит: „Значит, сто пятьдесят фунтов?“ — „Сто пятьдесят фунтов, — отвечает Фиксем, — плюс пошлины, проценты шерифу и прочие привходящие расходы“. — „Гм, — говорит джентльмен, — это я могу уладить завтра к концу дня, не раньше“. — „Очень сожалею, но на это время я буду вынужден оставить здесь своего человека, — говорит Фиксем, притворяясь, будто весьма этим опечален“. — „Очень досадно, — говорит джентльмен, потому что у меня сегодня гости и если они догадаются, как обстоит дело, я разорен“. Он помолчал, а потом добавил: „Попрошу вас сюда на минутку, мистер Смит“. Фиксем отошел с ним к окну и после долгих перешептываний, недолгого звона золотых монет и выразительных взглядов, брошенных в мою сторону, воротился и говорит: „Банг, вы, я знаю, малый расторопный и честный. Этому джентльмену требуется на сегодня лишний лакей — чистить серебро и подавать к столу, так что ежели у вас найдется время, — говорит старик Фиксем, а сам ухмыляется во всю пасть и сует мне в руку два золотых, — он будет рад воспользоваться вашими услугами“. Ну, я рассмеялся, и джентльмен тоже рассмеялся, и все мы рассмеялись, и Фиксем побыл там, пока я сходил домой приодеться, а когда я вернулся, Фиксем ушел; и я чистил серебро, и подавал к столу, и морочил прислугу, и никто даже и не заподозрил, по какому делу я здесь нахожусь, хотя была минута, когда все чуть-чуть не открылось: уже поздно вечером один из последних гостей спустился в сени, где я сидел, протянул мне полкроны и говорит: „Приведите мне, любезнейший, карету, и вот вам за труды“. Я уже решил, что это уловка и меня просто задумали выпроводить на улицу, и собрался ответить ему в этом духе, не слишком вежливо, как вдруг вижу — хозяин дома (он-то все время был начеку) бежит вниз по лестнице в большой тревоге. „Банг!“ — кричит он словно бы в ярости. „Сэр?“ — говорю я. „Что же вы, черт возьми, оставили без присмотра серебро?“ — „Я как раз хотел послать его за каретой“, — говорит второй джентльмен. „А я как раз хотел сказать…“ — начал я, но хозяин меня перебил. „Пошлите кого-нибудь еще, дорогой мой, кого-нибудь еще“. А сам, знай, подталкивает меня к двери. „Этому человеку я вверил все серебро и прочие ценные вещи и ни под каким видом не могу допустить, чтобы он выходил из дома. Банг, бездельник вы этакий, сейчас же идите и пересчитайте вилки в малой столовой“. Тут я понял, что никакого подвоха не было, и, уж поверьте, от души посмеялся. Денежки наш джентльмен уплатил на следующий день, и на мою долю кое-что перепало; прямо скажу, более приятного дельца в нашей практике я не запомню (да и старик Фиксем, наверно, тоже).