Шарлотта Бронте: Эмма

Все мы ищем в жизни идеальное. Когда-то мной владела сладкая иллюзия, будто в положенное время большинство людей находит предмет своих исканий и происходит это скорее рано, нежели поздно. Хотя мне не довелось найти его в годы моей юности, твердая уверенность в том, что он все же существует, продолжала жить в моей душе в самую лучшую, светлую пору жизни, сохраняя надежду. Но я не нашла его и в зрелости и смирилась с тем, что отныне так всегда и будет. Несколько бесцветных лет я жила спокойно, ничего не ожидая от грядущего. А сейчас, не знаю, чем-то новым вдруг повеяло в моем жилище, и меня это необычайно радует.

Поглядите на мой дом, читатель. Не проследуете ли вы со мной в гостиную? Решайте сами, стоит ли мне придавать значение подобным дуновениям. Впрочем, будьте так любезны, посмотрите прежде на меня. Нам легче будет понять друг друга, если я отрекомендуюсь должным образом. Меня зовут миссис Чалфонт. Я вдова. У меня хороший дом и довольно средств, чтобы при случае оказать помощь или нехитрое гостеприимство. Лет мне не так уж много, но и молодой меня не назовешь. Хотя в волосах еще не серебрится седина, золотистый блеск их потускнел, и почти забыто время, когда румянец оживлял мое лицо — правда, не тронутое пока морщинами. Замуж я вышла очень рано и провела в супружестве пятнадцать лет, которые, при всех отягощавших их невзгодах, не были бесцельным времяпрепровождением. Еще пять лет я прожила одна, без близких, мучась одиночеством, так как детей у меня нет. Но на днях фортуна, колесо которой повернулось в неожиданную сторону, привнесла в мое существование смысл и подарила спутницей.

Я живу в уютной местности — здесь вполне приятная природа и добропорядочное, хоть и небольшое, общество. А не так давно, года три тому назад, в миле от моего дома открылся пансион для девочек. К его начальницам, которые мне хорошо знакомы, я отношусь хотя и сдержанно (съездив ненадолго за границу для завершения образования, они порядком набрались там разных вычуров, кривлянья и жеманства), но с должным уважением, какого, думаю, заслуживают все женщины, бесстрашно глядящие в лицо жизни и добывающие пропитание своим трудом.

В один прекрасный день — наверное, год спустя после того, как сестры Уилкокс основали школу, в которой учениц было еще наперечет, и с явным беспокойством ожидали, станет ли их больше, — ворота распахнулись, и на короткую подъездную аллею вкатила карета (как впоследствии описывала мисс Мейбл Уилкокс, «весьма элегантная и модная»), запряженная парой породистых лошадей. Стремительный въезд во двор, заливистый звон дверного колокольчика, шумное раздевание, церемонии, с которыми приезжие вступили в светлую гостиную, — все это очень взволновало владелиц «Фуксии». Мисс Уилкокс вышла к гостям в новеньких перчатках, с батистбвым платком в руках.

При ее появлении сидевший на диване джентльмен тотчас встал, оказавшись высоким, красивым мужчиной, — по меньшей мере, таким он ей запомнился, хотя стоял спиной к свету. Он назвался мистером Фицгиббоном, поинтересовался, есть ли в школе места, и вскользь упомянул, что хочет поручить заботам мисс Уилкокс новую ученицу — свою дочь. То была добрая весть, ибо в классной комнате пустовало немало парт, к тому же, пансионерок в вышеупомянутом учебном заведении было только три — по правде говоря, очень мало, при всей изысканности этого числа, — и счета, которые предстояло оплатить директрисе и ее сестрам в конце первого полугодия, внушали ей немалую тревогу. Немногое могло доставить ей такое удовольствие, как зрелище, к которому мистер Фицгиббон привлек ее внимание взмахом руки: у окна, прижавшись к подоконнику, стояла детская фигурка.

Будь в заведении мисс Уилкокс большой набор — добейся она в ту пору процветания, которым впоследствии могла похвастать благодаря неусыпному вниманию к показной стороне дела, — она бы прежде всего спросила себя, годится ли ее новейшее приобретение для роли образцовой ученицы. Она бы мигом оценила внешность девочки, ее платье и все прочее, на основании чего точно установила бы, сколько она стоит. Но в ту шаткую, начальную пору своей деятельности мисс Уилкокс едва ли могла себе позволить роскошь прицениваться: новая ученица сулила сорок фунтов в год за обучение и, помимо того, должна была столоваться с учителями, а значит, и платить за это, директриса же весьма нуждалась в сорока фунтах и очень желала их получить; к тому же, отменный экипаж, отменный господин, отменная фамилия — всего этого было более чем достаточно, чтобы сообщить ей приятную уверенность в разумности полученного предложения.