Франц Кафка - 1926 Замок

Те его не поняли, да и оробели слегка — слишком уж строго и властно К. ненароком к ним обратился. Тогда он объяснил, что имеет в виду служанку из Замка. Ольга, та из сестер, что поприветливее, — она и что-то вроде девичьего смущения выказывала, в то время как Амалия не сводила с К. ощутимо тяжелого, казалось, даже чуточку туповатого взгляда, — ответила: «Служанку из Замка? Конечно знаем. Она сегодня тут была. А ты тоже ее знаешь? Я думала, ты лишь со вчерашнего дня здесь».

«Да, со вчерашнего, — ответил К. — А сегодня с ней повстречался, мы словцом-другим перемолвились, однако потом нас прервали. Я бы охотно увиделся с ней еще». — И, чтобы звучало не так откровенно, добавил: «Она насчет какого-то дела хотела со мной посоветоваться». — Упорный взгляд Амалии стал его раздражать, и К. повернулся к ней: «В чем дело, что с тобой? Пожалуйста, перестань на меня так смотреть.»

Амалия, однако, вместо того чтобы извиниться, лишь плечами передернула, отошла в сторону, взяла со стола недовязанный чулок и снова принялась за рукоделие, не обращая больше на меня ни малейшего внимания.

Ольга, пытаясь загладить неучтивость сестры, сказала: «Служанка эта, наверно, завтра снова к нам зайдет, тогда и поговоришь с ней». «Хорошо» — сказал К.,— «значит, я у вас и заночую. Вообще-то я и у сапожника Лаземана мог бы с ней поговорить, но лучше у вас останусь». «У Лаземана?» «Ну да, там я ее и встретил». «Тогда это недоразумение. Я имела в виду другую служанку, не ту, что у Лаземана была».

«Что же ты сразу не сказала!» — воскликнул К. и возбужденно забегал взад-вперед по горнице, пересекая ее из конца в конец. Странной, прихотливо смешанной казалась ему натура этих людей: редкие проблески приветливости не могли прогнать их всегдашней холодной замкнутости и настороженности, даже хитровато выжидательной и хищной опаски, исходившей вроде бы не от них лично, а от неведомого повелителя; все это отчасти заглаживалось — можно, впрочем, сказать, что и обострялось, но К., по его характеру, виделось не так, — беспомощностью, детской пугливостью и детской же медлительностью ума, даже известной его податливостью. Если бы удалось радушие их натуры использовать, а враждебность обойти — для чего, впрочем, одной ловкости мало, тут требовалось нечто большее, а вероятно, к сожалению, еще и помощь от них же самих, — тогда, наверно, они не стояли бы у К. на пути помехой и преградой, не отталкивали бы его от себя беспрестанно, как покамест только и делали, а напротив, подхватили бы на руки и понесли, куда он захочет, да еще с детской доверчивостью и с детским же азартом. Нервно расхаживая взад-вперед по комнате, он вдруг на секунду остановился возле Амалии, небрежно выхватил у нее из рук вязанье и бросил на стол, за которым сидела вся семья.

«Что ты делаешь?» — воскликнула Ольга. «Да так, — в сердцах, хотя и с улыбкой ответил К., — зло берет на всех вас глядеть».

И сел на лавку у печки, взяв на колени маленькую черную кошку, что там же, на лавке, дремала. До чего чужим и все же почти как дома чувствовал он себя тут, в этой горнице, хотя обоим старикам пока даже руки не протянул, с девушками, можно считать, и не поговорил толком, да и с Варнавой в его новом обличье еще слова не сказал, и тем не менее вот, сидит в тепле, никто не обращает на него внимания, ведь с сестрами он уже слегка поцапался, и только доверчивая, несмышленая домашняя кошка карабкается по груди ему на плечо. Даже если и здесь его поджидало разочарование, то вместе с разочарованием зарождаются и новые надежды. Да, Варнава сегодня в Замок не собрался, но завтра с утра отправится, да, та девушка из замка сюда не приходила, зато приходила другая.) И если бы он мог самостоятельно найти дорогу на постоялый двор, он тотчас же ушел бы отсюда. Его никак не привлекала возможность пойти в Замок с Варнавой утром. Он хотел бы проникнуть туда вместе с Варнавой незаметно, ночью, да и с тем Варнавой, каким он ему раньше казался, с человеком, который был ему ближе всех, кого он до сих пор здесь встречал, и о котором он, кроме того, думал, будто он, вопреки своей скромной с виду должности, тесно связан с Замком. Но с членом подобного семейства, с которым он так неотъемлемо был связан – он уже сидел с ним за столом, – с человеком, которому явно не разрешалось даже ночевать в Замке, с ним об руку, среди бела дня явиться в Замок было немыслимо – смешное, безнадежное предприятие.

К. присел на подоконник, решив провести так всю ночь и вообще никаких услуг от этого семейства не принимать. Жители Деревни, которые его прогоняли или испытывали перед ним страх, казались ему гораздо менее опасными: они, в сущности, предоставляли его самому себе и тем помогали внутренне собрать все свои силы, но такие мнимые помощники, которые, вместо того чтобы отвести его в Замок, слегка замаскировавшись, вели к себе домой, такие люди его сбивали с пути, волей или неволей подтачивали его силы. На приглашение сесть к семейному столу К. не обратил внимания и, опустив голову, остался на своем подоконнике.