Шэнь Фу - Шесть записок о быстротечной жизни

В канун Нового года выпал снег и похолодало. По этой причине новогодние праздники обошлись без хлопот, связанных с поздравлениями. Мы развлекали себя тем, что запаливали хлопушки, пускали бумажного змея и развешивали бумажные фонарики. Но скоро ветер принес надежду на тепло, а весенний дождь омыл землю. К тому времени прибыли по реке наложницы Чжо-тана со своими малолетними сыновьями и дочерьми. Дуньфу упаковал вещи, и мы с ним опять тронулись в путь. Шли берегом от Фаньчэна, направляясь прямо к Тунгуани. Мы пересекли уезд Вэньсян, что в Хэнани, и вышли к Ханьгугуани [193] Ханьгугуань — крепость в провинции Хэнань. В течение многих веков была форпостом китайских войск в обороне страны от кочевников. с западной стороны. Проход у заставы — тропа между двух скал — столь узок, что едва ли две лошади могут пройти рядом. Когда-то через эту заставу ушел Лао-цзы [194] Лао-цэы — философ VI—V вв. до н. э. Его прозвание — Пурпурный эфир. на черном осле. Об этом событии путешественникам напоминала надпись: «Пурпурный эфир, прийдя с востока, ушел на запад».

Примерно в десяти ли от Ханьгугуани находится следующая застава — Тунгуань, с одной ее стороны была отвесная стена, с другой — воды Хуанхэ. Крепость имела важное стратегическое значение — ее башни и бастионы были расположены между горой и рекой. В этом труднодоступном месте редки были поселения людей, не часто встречались и путешественники. Строка Хань Юя «Солнце сияет над Тунгуанью, все двери настежь», наверное, и должна передать заброшенность этого края.

Из начальства оказались только представители местной управы. Присутствие примыкало к северной стене города, позади здания на площади около трех му был разбит сад и огород. На восточной и западной окраине сада сверкали два озера, вода попадала в них из ручья, что тек вдоль стены с юго-запада. Где-то у самых озер поток бежал по трем канавкам: одна канавка вела в кухню, здесь брали воду для каждодневных нужд; другая — текла на восток и впадала в восточное озеро; третья — поворачивала с севера на запад и, пройдя через пасть каменного дракона, вливалась в западное озеро. Отсюда, кружа и петляя, поток тек на северо-запад, где просачивался через шлюз, а потом, обойдя подножие городской стены, вырывался на волю и попадал прямо в Хуанхэ. Журчащий напев воды был приятен слуху, а тень в бамбуковом лесу была столь густой, что закрывала от взора небеса.

Беседка посреди озера была окружена купами лотосовых цветов. На восточном берегу стояло жилище для ученых занятий, оно состояло из трех комнат, все комнаты были обращены на юг, во дворике росла виноградная лоза, а под ней лежал квадратный камень, который служил столом: для шахмат и для подноса с чайником вина. Вся остальная земля во дворике была отдана хризантемам. На западном берегу озера стояла открытая галерея из трех комнат, обращенных к востоку, здесь приятно было посидеть и послушать журчание воды. Через маленькую дверцу в стене можно было проникнуть во внутреннюю комнатку. Северное окно галереи выходило на другое озеро. А на противоположном берегу его виднелся небольшой храм, посвященный Богу цветов [195] Бог цветов (Хуашэнь), изображается с цветком лотоса. . Главное строение сада — трехъярусный терем, примыкающий к северной части городской стены, он вровень со стеной, и с него открывался вид на Хуанхэ. На север от реки словно ширмы подымались горы; то был иной мир — Шаньси, бескрайняя земля.

Меня поселили в южной части сада в доме, похожем на лодку. Перед ним была каменная горка и на ней — павильон, поднявшись к нему, вы могли охватить взором весь сад. Густая тень деревьев прикрывала мой дом от солнца, так что летом я не чувствовал зноя... Чжо-тан выразил мне свое внимание и назвал мое жилище «Лодка без привязи». То был лучший дом, в котором мне пришлось жить, пока я исполнял должность секретаря управы. Вокруг каменной горки были высажены хризантемы, несколько десятков; жаль, что я не дождался их полного цветения, — вскоре я уехал, ибо Чжо-тан был приглашен инспектировать область Шаньдун.

И снова вся семья Чжо-тана двинулась в Тунгуаньское училище наук, я опять сопровождал их, тогда как Чжо-тан отбыл к месту службы первым. Цзы-цинь, Чжи-тан и я оказались без дела и часто отправлялись прогуляться по окрестностям. Однажды на лошадях мы достигли храма Хуаинь, а потом посетили деревню Ху-афын — место, где легендарный государь Яо [196] Яо — мифический мудрый правитель китайской древности. трижды молился за свой народ. Во дворике храма росли кипарисы и софора — их возраст исчислялся от времен Цинь и Хань, а толщина стволов достигала трех-четырех обхватов. Иногда софора обвивалась вокруг кипариса или кипарис сплетал свои ветви с софорой. Во дворике было много древних каменных стел с разнообразными надписями, и среди них два знака — «счастье» и «долголетие», сделанные рукой Чэнь Си-и [197] Чэнь Си-и — даосский праведник сунского времени (X в.). . Двор Яшмового источника, что у подножия Цветочной горы, как раз то место, где Чэнь Си-и, скинув с себя земное обличие, переродился в бессмертного. Его изображение — фигура спящего на каменном ложе — находится в маленькой пещере. Вода в тех местах чиста, песок белый, быстрый поток кружил по небольшой бамбуковой рощице, то как раз была пора цветения. Тут же за пещерой был выстроен квадратный павильон, названный Без печали. Рядом с ним три старых дерева, чья кора походила на растрескавшийся кусок угля, листья были как у софоры, но более густого тона, я не знал названия дерева, но местные жители прозвали его беспечальным деревом.