Шэнь Фу - Шесть записок о быстротечной жизни

— Прежде мы ели чжоу перед встречей, теперь вот едим перед расставанием. Если захочешь сочинить рассказ, то заголовок уже есть — «Записки о том, как ели чжоу».

Услыхав шум, проснулся Фын-сэнь.

— Что ты делаешь, мама? — невнятно пробормотал он.

Юнь ответила ему:

— Я собираюсь ехать к лекарю.

— Почему так рано?

— Нам предстоит далекий путь. Ты останешься дома с сестрой, постарайся не надоедать бабушке и деду. Я уеду из дому вместе с папой и вернусь через несколько дней.

В это время, возвещая рассвет, трижды прокричал петух. Обливаясь слезами и поддерживаемая нашей сопроводительницей, Юнь хотела уже было выйти через заднюю дверь, как вдруг Фын-сэнь поднял громкий плач.

— Я знаю, мама никогда не вернется назад, — кричал он.

Цин-цзюнь поспешно прикрыла ему рот рукой, чтоб он не разбудил домашних, а потом постаралась утешить его. Мне казалось, будто рвется некая пуповина, соединяющая меня с сыном. Я не в состоянии был говорить, только просил его не кричать. Цин-цзюнь затворила за нами дверь. Юнь не успела сделать и десяти шагов, как силы оставили ее. Я потащил ее на спине, а сопровождавшая нас женщина несла перед нами фонарь. Когда мы подходили к лодке, нас остановили сторожа. К счастью, наша спутница догадалась сказать им, что Юнь — ее заболевшая дочь, а я — зять. Лодочники услышали шум, поспешили к нам навстречу и помогли перебраться в лодку. Юнь захлебнулась слезами. Дурные предчувствия не обманули её: она в самом деле никогда больше не увиделась с сыном.

Господин Хуа носил имя Да-чэн, жил он в У си [94] У си — городок к северо-западу от Сучжоу. , что на дунгаоских горах. Его дом был как раз обращен к горам. Человек он трудолюбивый, притом чрезвычайно простой и честный. В полдень мы уже добрались до места. Госпожа Хуа ждала нас у ворот. Завидев издали приближающуюся лодку, она в сопровождении двух своих маленьких дочек подошла к берегу.

Обе женщины были рады встрече. Юнь с помощью подруги выбралась из лодки. Нам был оказан самый теплый прием. Со всей округи собрались дети и женщины. Они шумной толпой ввалились в дом поглядеть на Юнь. Одни спрашивали о новостях, другие просто выражали свое расположение или хотели познакомиться. Весь дом шумел и галдел. Видя этот переполох, Юнь сказала госпоже Хуа:

— Я чувствую себя как тот рыбак, который попал к Персиковому источнику [95] Намек на поэму Тао Юань-мина «Персиковый источник», где рассказывается о рыбаке, попавшем в удивительное селение, отрезанное от мира и временем и пространством. Появление рыбака вызвало там переполох, а тамошние жители показались рыбаку чужестранцами: «Увидев рыбака, эти люди очень ему удивились и спросили, откуда и как он явился... Мужчины и женщины — проходившие мимо и работавшие в поле,— были так одеты, что они показались рыбаку чужестранцами» (пер. Л. 3. Эйдлина). .

Хуа ответила:

— Не шутите так, сестрица. Конечно, наш деревенский люд мало что видел на свете и многое ему в диковинку.

В доме наших гостеприимных хозяев мы прожили в полном согласии вплоть до нового года, т. е. прошло не более двух шестидневок со дня нашего приезда. Наступил пятнадцатый день первой луны — праздник фонарей [96] В старину у китайцев новогодний праздник длился две недели, он завершался в пятнадцатую ночь красочным праздником фонарей, когда разноцветные фонарики самых разнообразных форм вывешивали у ворот и носили по улицам. . Юнь немного окрепла и могла самостоятельно сделать несколько шагов. В ту ночь мы отправились посмотреть представление с фонарями и шествие дракона, которое устраивалось на большом молотильном току. Я заметил, что настроение и состояние Юнь постепенно приходят в норму. На душе у меня стало спокойно, и я уже начинал обдумывать всевозможные планы.

— Не можем же мы здесь жить вечно, — сказал я ей однажды. — Но, честно говоря, у нас нет денег, чтобы мы могли куда-нибудь двинуться. Что же нам делать?

Юнь ответила:

— Помнится мне, что супруг твоей сестры, господин Фань Хуэй-лай, что ныне служит начальником цзин-цзянской соляной управы, лет десять назад одолжил у нас десять золотых монет. Тогда нужной суммы не оказалось и мне пришлось продать мою драгоценную заколку.

— Да, верно, я совсем забыл об этом.

— Так вот, я слышала, что отсюда недалеко до Цзинцзяна, так почему бы тебе туда не съездить?

Я последовал ее совету и в шестнадцатый день первой луны года синь-ю [97] 1801 г. отправился в путь. Было тепло, так что в вельветовом халате и короткой безрукавке из саржи я чувствовал себя вполне сносно. Ночевал я на постоялом дворе в Сишане, где попросил на ночь одеяло, а на следующее утро нанял лодку. Поездка оказалась нелегкой. Непрерывно дул встречный ветер, пошел и небольшой дождь. К ночи, когда мы пристали к цзинъинской пристани, я продрог, до мозга костей. Чтобы согреться, я купил вина, истратив на это последний чох. Всю ночь я проворочался, размышляя, не заложить ли мне нижнюю рубаху, чтобы заплатить за паром. К девятнадцатому дню первой луны ветер усилился, повалил густой снег. Не в силах терпеть холод, я заплакал. Еще раз прикинув стоимость постоя и переезда на пароме, я понял, что нечего и мечтать о рюмке вина. И вот когда от холода сердце мое заледенело, а кости заломило от дрожи, я увидел пожилого человека.