Александ Казбеги - Пастырь

Только горы могли внушить человеку такую страсть, и только сын гор мог отдаться ей с такой силой. И Онуфрий, мудрый старец с закаленным сердцем, склонился перед всепоглощающим чувством, хранил благоговейное молчание перед ним.

Онисе вздрогнул, выпрямился, вскинул голову.

– Прощай! – простонал он. – Прощай, Маквала!.. Горе мне! И жить нет сил, и умереть не могу!.. Прощай!.. Не выдержало сердце твоей близости… Как мне уйти от тебя?!

Горец умолк, пошатнулся и зарыдал.

– Смотри… Ты видишь, я, мужчина, плачу! – воскликнул он, ударив себя в грудь кулаком. – О-ох! – заскрежетал он зубами.

Горец повернулся и пошел прочь от могилы, шатаясь, как раненый лев.

– Онисе, Онисе! – с отчаянием крикнул пастырь. – Постой, несчастный человек!

Онисе вздрогнул, на мгновение сбился с шага, но тотчас же, словно очнувшись, пошел быстрей.

– Постой, куда ты? – старец догнал Онисе и схватил его за плечо.

Мохевец обернулся, устремил на него затуманенный взгляд и, таинственно приложив палец к губам, тихо прошептал:

– Тсс, тише!.. Зовут меня, я иду!..

– Куда? Кто зовет тебя, сынок?

– Тсс! – повторил он. – Тише, а то спугнешь ее, убежит!..

Горец прислушался, задумался, затих и вдруг, уставившись в пространство широко раскрытыми глазами, стал бормотать бессвязные слова:

– Маквала!.. А кто это – Маквала?… – потом повернулся к пастырю и мучительно принялся его расспрашивать:– Скажи, скажи, ради бога, кто такая Маквала?… Ты разве не знаешь, кто она?… А я знаю, о, я знаю… Она крестница господа… Вот кто она!..

– Сынок, сынок!.. – заговорил пастырь.

Но Онисе прикрыл ему рот ладонью.

– Тсс! Тише… Зовут меня!.. – и он побежал к лесу. Пастырь кинулся следом за Онисе, но горец дико вскрикнул и взглянул на старца так мрачно, что тот отпрянул назад.

Не успел Онуфрий опомниться, как Онисе подбежал к краю обрыва. В ужасе следил за ним пастырь. Но Онисе свернул в лесную чащу, обступавшую обрыв, и скрылся в ней.

Больше месяца прошло с тех пор, и об Онисе не было никаких вестей. Никого больше не тревожила судьба отрешенного от теми горца.

Один только Онуфрий не мог успокоиться и без устали искал его, расспрашивая о нем всех прохожих. Он не терял надежды и неутомимо молился о спасении. жизни Онисе. Он верил, что вновь увидит своего духовного сына, верил, что бог милосердный не даст ему погибнуть.

Однажды утром около пещеры пастыря остановились хевсуры, шедшие с того склона горы. Они расположились на отдых у родника, лошадей стреножили и пустили пастись, а сами подошли к роднику освежиться. Старец, по своему обычаю, забрал мешок с припасами, домашнюю водку и направился к ним.

Потрапезничали, отведали водки, и завязалась беседа. Хевсуры давно уже знали о пастыре, ибо слава о нем разнеслась далеко в горах, и рады были они послушать его разумные и добрые речи. Как всегда среди людей гор, разговор зашел о мужестве и об охоте.

Один из путников рассказал о некоем мохевце, который поселился в их горах, и с той поры плохо стало от него кистинам.

– Ягнячьего ушка не пропадет с тех пор, как тот мохевец у нас, – восторженно рассказывал он. – Тропами нагонит вора, перехватит его, и никакому врагу не уйти от горного сокола!

– Удивительный только он! – добавил другой. – Ни одного человека не подпускает к себе, в дома не заходит, живет как зверь в горах.

– Каков он собой? – спросил пастырь.

Хевсур описал внешность мохевца и добавил, что он, должно быть, болен или «порченый», потому что лицо у него желтое, как русло серного источника.

Онуфрий сидел, понуро опустив голову, и, казалось, не в силах был пошевелить губами. Но по мере рассказа хевсура он все больше оживлялся.

– Как его зовут? – спросил он.

– Онисе… Мохевец Онисе… Так мы его называем…

Радостное волнение охватило пастыря. Он вознес благодарение господу за то, что не отверг он раба своего, спас ему жизнь и направил его усилия на благо людям.

Онисе, которого пастырь считал одержимым душевной болезнью, излечился и пришел в себя. Вдали от тех мест, где все его непрестанно терзало, он отдохнул и обрел на время душевный покой.

Было заполдень, когда хевсуры ушли. Онуфрий, одушевленный радостной вестью, вернулся в свой дом, а потом по шел на могилу Маквалы и как бы поведал ей об этой радости

Вечером он собирался помолиться богу и спокойно отдохнуть. Вдруг он услышал конский топот.

«Кто бы это мог быть?» – подумал пастырь. В то ж мгновение его окликнули снаружи, и он вышел во двор.