Эрнст Юнгер - Годы оккупации

Задним числом встает вопрос о том, возможно ли было на каком-то этапе войны остановить надвигающуюся катастрофу или хотя бы ограничить ее размеры. Этот вопрос составлял одну из важнейших тем в «Рафаэле» [87] «Рафаэль» — пьеса Людвига Ахима фон Арнима (1781–1831), немецкого писателя-романтика. и «Георге V» [88] «Георг V» — историческое исследование немецкого историка XIX в. О. Клоппа, известного своими провельфскими взглядами. Георг V(1819–1878) — ганноверский король, смещенный Бисмарком со своего трона и привел также к 20 июля 1944 года, что скорее еще больше ухудшило положение. Мы сидели в бешено мчащемся поезде, который все убыстрял свое движение, и спрыгнуть с него на ходу с каждым месяцем становилось все невозможнее, это было бы равноценно самоубийству. Так что на этот вопрос следует ответить отрицательно.

Ощущение, что ты очутился на стороне, которая в моральном отношении слабее, что ты вынужден разделять ответственность за злодеяния, о которых множились все более страшные слухи, создавало удушающую атмосферу и было одним из знаков надвигающейся беды. При обсуждении стратегического положения Гитлер время от времени наталкивался на сопротивление, которое не могло победить в этом споре, однако многому воспрепятствовало. Это была одна из причин, почему он считал свой генеральный штаб ретроградным, а к большинству генералов относился подозрительно. По-своему он был тогда прав, так как играл ва-банк. За этими расхождениями крылось нечто более значительное и глубокое, чем убийственное сознание громадных и бессмысленных актов насилия; противостояние мировому течению. Несомненно, что среди русского генералитета это сознание было выражено гораздо слабее, или там уже успели вырастить тот тип генералов, надежных во всех отношениях, который у нас пока еще попадался лишь в единичных экземплярах. Я имел возможность и обязан был разглядеть эту картину на Восточном фронте.

Мировая тенденция давно уже приобрела левое направление, которое, подобно Гольфстриму, определяет симпатии на протяжении нескольких поколений. Левое крыло вот уже на протяжении ста пятидесяти лет подчинило себе правое, а не наоборот. В Германии оно изначально потерпело крах, и это сыграло роковую роль в ее судьбе. Исход освободительных войн, 1830-й, 1848-й и 1918-й годы уже отбрасывают свет на спектакль, повторение которого основывается на особенностях национального характера, причем его начало восходит к далеким историческим временам, задолго до буржуазного периода. В то время как во Франции Реформация была однозначно разгромлена, а в Англии однозначно победила, у нас этот вопрос повис в неопределенности, как и очень многое другое. Вероятно, это один из тех минусов, связанных с центральным положением, как, например, война на несколько фронтов. В этом смысле прав проницательный наблюдатель Ривьер, [89] Ривьер Жак (1866–1925) — французский писатель, с 1919 г. главный редактор «Nouvelle Revue Francaise». Друг Андре Жида, мнением которого Эрнст Юнгер дорожил. В войну Ривьер был в немецком плену, оставил мемуары «L'Alemande» с подзаголовком «Воспоминания о немецком плене». Именно о них, вероятно, и пишет Юнгер называющий нас в своей книге о немцах народом, который принимает решения не по принципу «или—или», а по принципу «как, так и».

Великогерманское решение, осуществленное с демократических позиций, принесло бы нам симпатии всего мира. Оно потерпело неудачу не только по вине Вильгельма IV, но и по вине депутатов в церкви св. Павла. [90] Эта церковь во Франкфурте-на-Майне во время революции 1848 г. была местом заседаний общегерманского парламента, стремившегося к установлению единства Германии демократическим путем. Это, как известно, смог сделать только Бисмарк и не демократическими, а авторитарными методами Уже там можно видеть все теоретические, доктринарные и мировоззренческие элементы, которые мы наблюдаем и сейчас, и которые, как это случилось после 1918 года, чреваты поворотом в сторону реакции. Вся политика проникнута недовольством тех лиц, которые остались не у дел и которые сохраняют это недовольство даже тогда, когда оказывается, что пробил их час. Пышным цветом расцветают теории, их нездоровый рост происходит за счет практической деятельности.

В таких условиях другие народы выдвигают из своих рядов сильные натуры, которые с помощью левых берут в свои руки бразды правления, людей, подобных Мирабо, Гамбетте, Клемансо, Троцкому — всех не перечтешь, у нас же таких не находится. Они подсказывают генералам, что нужно делать. Они делают это тем охотнее, когда слышат, что новый деятель шутить не любит и что в его глазах национальная история — не какое-то там собрание нелепиц. Они вроде лошадей — опасны только для того, кто не умеет ездить верхом. В этом смысле можно сказать, что наши левые ни разу не сидели в седле.