Надежда Тэффи - НОСТАЛЬГИЯ

— Они выкололи глаза мальчику, ребенку десяти

лет, вырезали их начисто. Кто не видел такого лица

с вырезанными глазами, тот представить себе не мо­

жет, до чего это страшно. Он жил так два дня и все

время кричал…

— Ну, довольно… Не надо…

— А разведчику — слыхали? — связали руки,

а рот и нос забили землей. Задохся.

— Нет, полковник X. не сумасшедший. Он

в своей жизни, в той, в которой живет, вполне нор­

мальный человек.

В вагоне было темно.

Через разбитое стекло тусклый свет — должно быть, лунный, но самой луны не было видно,— вы­делял темные силуэты около окна. Те, что были дальше и внизу на полу, колыхались густой мутной тенью, бормотали, вскрикивали. Спали они или бре­дили наяву?..

И тот голос, который отчетливо и слишком гром­ко, слишком напряженно сказал:

— Я не могу больше. С четырнадцатого года ме­

ня мучили, мучили, и вот теперь я… умер. Я умер…

Это был голос не живого, не сознающего себя человека. Так звучат голоса тех, кого нет,— в грам­мофоне или на спиритическом сеансе…

Старый, разбитый вагон дребезжал всеми гайка­ми, визжал ржавыми колесами, катил эти полутрупы на муку и смерть.

Стало светать.

Еще страшнее в рассветной мгле забелели лица, закачались головы.

Да, они спали. Они говорили во сне. И тот, кто просыпался, сразу смолкал, просто и деловито рас­правлял отекшие плечи, одергивал шинель. И не знал, о чем плакала его душа, когда он спал…

Но самый страшный был тот, который стоял впе­реди всех, стоял во весь рост, распахнув шинель и откинув свою худую мертвую голову с простре­ленным лбом.

Он стоял лицом к нам, словно командовал и вел за собой. Человек с простреленным лбом, капитан «Летучего голландца», корабля смерти…

* * *

Поезд пришел в Екатеринодар рано. Город еще спал.

Яркий солнечный день, пыльные улицы, треску­чая извозчичья пролетка сразу перенесли меня в про­сторное привычное настроение. Минувшая ночь от­звучала, как стон.

«Ничего,—настраивала я себя на веселый лад.— Скоро дадут разрешение «Шилке» идти на восток. Там встретит меня М., преданный и верный друг. Там отдохну немножко душой, а потом видно бу­дет».

Стала думать о предстоящих спектаклях, о репе­тициях, которые надо будет начать сегодня же.

У Б-е, пригласившего меня антрепренера, ставни были еще закрыты. Очевидно, все спали.

На мой звонок открыла мне Оленушка, служив­шая в труппе Б-е…

30

Екатеринодар был тогда нашим центром, нашей столицей. И вид у него был столичный.

На улицах генеральские мундиры, отрывки важных разговоров.

— Я приказал…

— Однако министр…

— Немедленно поставлю на вид.

— Дома, отведенные под разные казенные учреж­

дения, чиновники, пишущие машинки…

Неожиданно получила письмо из Новороссийска с просьбой от оставленной мною «Шилки». Просьба заключалась в том, чтобы я пошла к морскому на­чальству лично походатайствовать о том, чтобы «Шилке» разрешили идти во Владивосток.

Я терпеть не могу всяких казенных учреждений и формальных отношений. Даже получение невинно­го заказного письма на почте действует на меня уг­нетающе. Под «деловым» взглядом чиновника, про­тягивающего мне книгу для подписи, я мгновенно забываю, какое сегодня число, какой год и как моя фамилия. Число еще спросить можно, год, пошарив глазами, иногда удается заметить на стенном кален­даре, но если задумаешься над собственной фами­лией, чиновник отказывается выдать письмо.

Но делать нечего, хотелось услужить милой «Шилке», да и самой поплыть на восток очень было интересно. Пока что гнала нас судьба по карте вниз. Пусть теперь гонит вбок.

Попросила указать мне учреждение, где сидят морские власти, и пошла.

Направили меня к высокому господину с ярко-ры­жей бородой. Кто он был, теперь не помню. Помню только, что он был ярко-рыжий и очень любезный и представлял сильную морскую власть…

Какое сегодня число, он у меня не спросил, имя мое сам знал, так что я пролепетала ему «шилкин-скую» просьбу довольно бодро.

Он подумал и вдруг неожиданно спросил:

— Скажите, почему вам так хочется утонуть? Ка­

питан Рябинин уже просил нас об этом разрешении.

Мы отказали. «Шилка» маленькое суденышко, капи­

тан Рябинин никогда во Владивосток не ходил. Он

вас потопит.

Я заступилась за «Шилку». Что же из того, что она мала? Она тем не менее пришла в Черное море именно из Владивостока.

— Мы это и считаем удачной случайностью, ко­

торая, наверное, больше не повторится. И сейчас