Федор Решетников - ГДЕ ЛУЧШЕ?

- Ну, и парень! Чему вас в заводе-то обучали?

- У нас другие песни, на другой голос.

- Ну-ко, спой!

Горюнов не стал петь.

К вечеру стали появляться на варницах и мужчины - братья, дяди и мужья, покончившие с работами на других варницах; в числе их было шесть человек возчиков и Елизар Матвеич, который обыкновенно приезжал с кордона прямо в варницы, так как дорога до дома шла мимо промыслов.

- Дайте-ко, бабы, мы поносим, разомнем косточки, - напрашивались мужчины, бесцеремонно хватаясь за мешки. Женщины хотя и изъявляли свое неудовольствие за то, что мужчины не в свое суются дело, однако с радостью отдавали мешки и садились, говоря:

- Ох, устала!

- Не ты бы говорила, да не мы бы слушали. С самого с обеда не носила.

- Ах, ты… Сосчитай, сколько теперь-то на баб мужчин, - перекорялись женщины.

Мужчин с парнями было и теперь наполовину меньше всех женщин.

Женщины, числом девятнадцать, стали чередоваться с теми, которым некем было замениться, более прежнего острили над мужчинами и парнями, которые к вечеру уже без церемонии обращались с с в о и м и п р е д м е т а м и, щекотя и щипля их, перекидываясь с ними любезными словцами вроде: "Матрешка толстопятая", "Офимья безголосая", - на что и им отвечали соответственными выражениями. Горюнов старший скоро заметил, что соленошение идет не так успешно, как раньше, и прибавил еще два креста по просьбе одной тридцатилетней здоровой женщины, которой он частенько отпускал каламбуры, что и смешило ее чуть не до слез. Он не обращал внимания на шалость молодежи, но когда уже невозможно было определить, кто из какой смены, а молодежь стала дурачиться больше и бегать по варнице, тогда он крикнул:

- Таскай, пока светло!

- Ставь крест! - ответили ему.

- Да я и так десять крестов лишних поставил.

- Спасибо на этом, прибавь еще десяточек.

- Кроме шуток говорю - робь! Смотритель придет - кто будет в ответе, как не я?

- На празднике угостим! Считай за нами.

Так Горюнов ничего и не мог сделать и относил всю причину беспорядков к присутствию мужчин, до которых бабы работали усердно. "Впрочем, - думал он: - мне какое дело? Они будут получать деньги, а не я", - и он подозвал племянницу.

- Ты што же села?

- А што мне идти, когда никто нейдет. Што скажут?

- Да ведь еще сотни нету… Подумай, сколько тебе придется денег. Я и так уж много лишних крестов поставил.

- Бабы! сходите раз, да и баста! - крикнула Пелагея Прохоровна.

- Смотрите, как наша-то заводчанка разохотилась! Пойдемте нето, - проговорила одна женщина.

На этот раз пошли все сорок женщин враз, отстранив мужчин; в продолжение всего хода пели.

Это был последний раз.

Припасный, несмотря на то, что в графине уже не было водки, бодро держался на ногах, и, по мере того как его пробирал хмель, становился придирчивее и ругался, по привычке, - без меры, но не от сердца. Сколько его ни просили женщины сделать прибавку в своей бумаге, он твердил одно: нельзя!

Заперев дверь амбара, припасный с рабочими сошел вниз.

Там, около варницы, собрались солоноски, около них терлись мужчины и парни. Дверь в варницу захлопнули за припасным. Там был в это время приказчик, приехавший с мешком медных денег, смотритель и Терентий Иваныч.

- Противу прошлых разов сегодня больше отнесено соли. Не видите разе, что соли осталось чуть ли не на полсуток, - говорил приказчик, указывая на полати.

- Да и я сомневаюсь. Больше восьмидесяти мешков по зимам не вынашивали, а сегодня выношено девяносто девять, - говорил смотритель.

Припасный стал считать на своей бумаге палочки. По его записке оказалось, что первая смена прошла шестьдесят девять раз, вторая - семьдесят.

- Черт вас разберет тут! Сколько же всего разов-то схожено? - кричал приказчик.

- Я сам считал! Я не мог ошибиться, - проговорил смотритель, строго смотря на Горюнова.

- А я даром сидел? - горячился припасный.

- Взятошники! Мошенники! Живодеры! - кричал приказчик.

- Помилуй, Иван Сидорыч! С чего тут взято!

- Вы думаете, надуете меня? Не-ет! - И подошедши к стене, он стер половину крестов.

- Вот, коли так! Не плутуйте потом… Подай мне свою бумагу да зовите баб, - проговорил приказчик, обращаясь к припасному и к остальным.

Когда женщины вошли в варницу, в ней уже был зажжен в фонаре сальный огарок.

- Плохо же вы, бабы, нынче работаете. Прежде по полутораста мешков вынашивали, а теперь и плата больше, а вы и пятидесяти мешков в день не можете вынести… Вольные нынче стали!!. Свободу вам дали!!.