Владимир Богомолов - Момент истины (В августе сорок четвёртого)

– Да…

Колыбанов помедлил и неожиданно сказал:

– Алексей Николаевич, я не буду докладывать о последнем перехвате генерал-полковнику до его разговора с вами. Так, наверно, будет лучше.

Егоров сделался багровым.

– Товарищ генерал, – не принимая предложенного ему неофициального тона, строго произнёс он. – Я не слабонервный и не нуждаюсь в одолжениях! Перехват по делу, взятому на контроль Ставкой, вы обязаны доложить генерал-полковнику немедленно!

– Ну смотрите, – примирительно сказал Колыбанов. – Я думал прежде всего о вас.

– Я это понял! Благодарю!

Егоров положил трубку, и буквально в следующее мгновение телефон «ВЧ» зазвонил опять.

– Егоров?.. Что нового? – послышался в трубке голос начальника Главного управления контрразведки.

– Результативного, товарищ генерал, к сожалению, ничего. Мы делаем всё возможное…

– Я буду у вас днём. Какая ещё помощь вам может быть экстренно оказана?

– Экстренно?.. Оперативный состав контрразведки и прежде всего чистильщики. Очень желательны опознаватели! В первую очередь по Варшавской и Кёнигсбергской разведшколам, особенно по радиоотделениям.

– Обещаю! В ближайшие часы на других фронтах будут собраны и доставлены на аэродромы Вильнюса и Лиды до трёхсот офицеров контрразведки… И не менее пятидесяти чистильщиков… Опознавателей много не обещаю, но всех, кого сможем безотложно собрать, немедленно доставим… Все прибывающие должны быть задействованы с ходу, без малейшего промедления! Офицеров контрразведки используйте только в качестве старших оперативно-розыскных групп смешанного состава.

– Мы так и сделаем.

– До их прибытия все привлекаемые в состав этих оперативных групп должны быть собраны в Вильнюсе и Лиде на аэродромах и тщательно проинструктированы.

– Слушаюсь.

– Чем ещё вам можно помочь?

– Очень желательны подвижные пеленгаторные установки. Хотя бы ещё десяток.

– Обещаю! Какова готовность войсковой операции?

– Плюс два с половиной.

– Не позже утра сделайте – час, максимум полтора.

– Товарищ генерал, я должен ещё раз заявить: мы против войсковой операции в течение ближайших двух суток. Мы настоятельно…

– Не надо мне это повторять! – В голосе генерал-полковника почувствовалось раздражение. – Я и сам не склонен её форсировать… Но обстоятельства могут вынудить… Ваши соображения по «Неману» в настоящий момент? Что думает Поляков? Согласен ли с вами Мохов?

– У нас мнение единое, и за последние три часа оно не изменилось. Мы полагаем, что возьмём их сегодня или завтра.

– Завтра – исключается! В нашем распоряжении сутки, и ни часом больше!

– То есть как исключается?! Это уменьшает наши даже ограниченные предположительные шансы вдвое! Товарищ генерал-полковник, мы категорически возражаем!

– Срок установлен не мною. Понимаете?

– Не могу! – после короткой паузы заявил Егоров. – Даже если мы возьмём к вечеру ядро: старшего группы и радиста, а Матильда, а Нотариус? Тут не может быть дилеммы – «хватать» или «все концы»! Тут единственное решение: «все концы»! Отдавать завтрашние сутки невозможно! Если это указание Ставки, то, извините, там могут недопонимать специфики розыска и деталей дела, но мы-то с вами профессионалы! И я прошу… считаю необходимым немедля обратиться туда и разъяснить…

– Кому разъяснить, кому?!! – оглушающе загремел в трубке грубоватый голос генерал-полковника. – Заткните им глотку!!! Выбейте хотя бы ядро группы, возьмите рацию! Сегодня же!!! «Все концы»!.. Не до жиру! Вы не представляете всей серьёзности ситуации!.. Это личное приказание, понимаете, личное! И категорическое! Речь идёт о судьбе операции стратегического значения. Никакие отсрочки невозможны! Если мы их в течение суток не возьмём, то завтра вас на этой должности не будет и меня здесь не будет! Мы обязаны принять все возможные и невозможные меры, подчёркиваю – невозможные! – и взять их сегодня! Не удастся – ничем не смогу помочь: завтрашних суток у нас не будет!..

– Понял…

– Раньше меня, очевидно, прибудет начальство… первые заместители из обоих наркоматов. Обеспечьте их всем необходимым. Но времени с ними не теряйте, а делайте спокойно своё дело! И никаких споров, никаких пререканий! Что бы вам ни говорили – «Да, товарищ комиссар!», «Хорошо, товарищ комиссар!», «Слушаюсь, товарищ комиссар!..». Однако любые действия, с которыми несогласны вы или Поляков, категорически запрещаю!.. Чьим бы именем ни оказывалось на вас давление!.. Полякову создайте оптимальные условия! И прежде всего оградите от ненужных дискуссий и всякой говорильни с кем бы то ни было. Вы меня поняли?