Владимир Богомолов - Момент истины (В августе сорок четвёртого)

И тут я мельком отметил, что Паша – мозга, нечего сказать. Он опять оказался прав, мысленно я ему аплодировал.

В момент появления Павловского из хаты я по привычке взглянул на часы – для рапорта. Было ровно пять ноль-ноль, и я подумал – не пойдёт… Начальство не любит приблизительности, не любит в донесениях круглых цифр, и, если напишешь потом «пять ноль-ноль», оно поморщится, решит, что время это взято на авось, с потолка. И для рапорта я зафиксировал – четыре пятьдесят восемь…

Павловский направился не к лесу, а как бы вдоль, двигаясь от хаты строго по прямой, параллельно опушке, и прошёл мимо меня в каких-нибудь десяти метрах.

Я хорошо разглядел его сильное, властное лицо и хотя ничуть не сомневался, что это Павловский и что он от меня уже не уйдёт – я слеплю его как глинку! – всё же по обыкновению прикинул его словесный портрет:

«Рост – высокий; фигура – средняя; волосы – русые; лоб – широкий; глаза – тёмно-серые; лицо – овальное; брови – дугообразные, широкие; нос – толстый, прямой, с горизонтальным основанием; рот – средний, с опущенными углами; ухо – треугольное, малое, с выпуклым противокозелком. Броских примет не имеет».

Цвет глаз и мелкие детали я, естественно, не различил. В целом же всё вроде сходилось.

Крепенький, с развитой мускулатурой и очень уверенный в себе мужик, нечего сказать. Такие нравятся женщинам. И на мужчин производят впечатление… Павловский, он же Волков, он же Трофименко, он же Грибовский, Казимир, он же Иван, он же Владимир, он же Казимеж, по отчеству Георгиевич, а также Иосифович. Возможны и другие фамилии, имена и отчества… Девять успешных перебросок и четыре железки от немцев… Особо опасен при задержании…

Я помнил всё, что было в розыскной ориентировке, а также и скрип начальства, что он отличный стрелок, владеет всеми системами защиты и нападения, и будет сопротивляться до последнего. Что же, посмотрим… И, не видя его в глаза, я не сомневался, что такой легко не дастся, придётся его дырявить по-настоящему, и я подумал ещё, что у меня с собой всего один индивидуальный пакет – чем же его перевязывать?

Экипирован он был безупречно в наше армейское обмундирование, не новое, но и не старое. Офицерская пилотка с полевой, защитного цвета звёздочкой, плащ-палатка, воронёный, ухоженный автомат ППШ с рожковым магазином и наши хорошие яловые сапоги.

Достигнув конца полянки, он обернулся и помахал Юлии рукой – обхватив столб, она рыдала, широко и некрасиво открывая рот, однако слышны были лишь сдавленные всхлипы. Безусловно, она знала, кто он и что в случае поимки его ожидает.

Понятно, я уже прикинул Павловского для всего, что нам предстояло. В бегу я его достану, он от меня не уйдёт, это было ясно, и в рукопашной, наверно, одолею. Что же касается перестрелки, то тут мне следовало бы дать фору: он сделает всё, чтобы меня убить, я же обязан взять его живым. Даже если он и не радист, а старший группы. Для функельшпиля желателен и старший. Главное – функельшпиль!.. Третьего в крайности можно и не беречь. Если бы только знать, кто из них радист, кто – старший, а кто – третий.

Я снова взглянул туда, где в орешнике находились Лужнов и Фомченко. Они должны были, заложив дрючок, чуть раздвинуть видные мне отсюда две верхние ветви, но этого знака там не было. Уснули они, что ли?.. Я не сомневался: он проник в хату с их стороны – я бы его не прозевал. Помощнички, едрёна вошь, нечего сказать!

Я мог манком подать им условленный сигнал, но не стал. И не потому, что хотел всё проделать сам, а оттого, что в скоротечной схватке при задержании решает умение, а отнюдь не число. В себе я был совершенно уверен, а они могли наломать дров – запросто.

Павловский уже скрылся в кустарнике. Он направлялся, как я определил, к дубовой роще, мыском выступавшей на опушке леса. Оставив в кустах свою плащ-палатку и вещмешок, я со «шмайссером» в руке, стараясь не произвести и малейшего шума, следовал за ним метрах в пятидесяти параллельным курсом. И всё время охолаживал себя – уж очень мне не терпелось посмотреть его в деле.

Вести за ним наблюдение в глухом, чащобном Шиловичском лесу было практически невозможно, и более всего я желал, чтобы где-то здесь, в кустарнике, он встретился со своими сообщниками, вот тут, используя внезапность, я бы их и атаковал. И если судьба не закапризничает, не подведёт, считай, они у меня в кармане.

Высокий орешник сменился мелким, с проплешинами чапыжником, а впереди туманной росой серебрилось поле. Павловский шёл туда, прямо к дубовой рощице, шёл быстро и не оглядываясь; однако следовать за ним по открытому месту я, разумеется, не мог. Да, не талан: ни второго, ни третьего, очевидно, не будет – приходилось брать его одного.