Ги Мопассан - Простая драма

Эти развалины более чем какие-либо другие поражают грандиозностью, простотой, величием; они дышат древностью, грозною и суровой. Одинокая крепость возносится, как гора; мертвая царица, она все же господствует над долинами, простершимися у ее ног. Туда поднимаешься по поросшему елями склону, проникаешь внутрь сквозь узкие ворота и останавливаешься у подножия стен, которые опоясывают первый двор и возвышаются над всей местностью.

Внутри — залы с обрушившимися потолками, обвалившиеся лестницы, какие-то ямы, подземелья, каменные мешки, стены с зияющими отверстиями, непонятно, на чем висящие своды, лабиринт камней, расщелины, где растет трава и шныряют ящерицы.

Я в одиночестве бродил по этим руинам.

И вдруг за обломком стены я заметил какое-то существо, нечто вроде привидения, духа этого древнего разрушенного замка.

Я вздрогнул от удивления, чуть не от испуга. Потом узнал старуху, с которой уже дважды повстречался.

Она плакала, горько плакала, держа в руке носовой платок.

Я отвернулся и хотел уйти. Она заговорила сама, стыдясь, что ее застали в слезах.

— Да, сударь, я плачу... Это бывает со мной не так уж часто.

В замешательстве, не зная, что сказать, я пробормотал:

— Извините, сударыня, что помешал вам. У вас, очевидно, какое-нибудь горе?

Она тихо ответила:

— И да и нет. Я — точно бездомная собака.

И, приложив платок к глазам, она зарыдала.

Я взял ее за руки, пытаясь успокоить, растроганный этими искренними слезами. И совершенно неожиданно она рассказала мне историю своей жизни, как будто для того, чтобы разделить с кем-нибудь бремя своей скорби.

— О сударь!.. Если бы вы знали... как безотрадна моя жизнь... как безотрадна...

Я была счастлива... У меня есть дом... там, далеко... свой дом. Но я не могу вернуться туда; я не вернусь, мне слишком тяжело.

У меня есть сын... Это из-за него, из-за него... Дети не понимают... Жизнь так коротка... Если б я сейчас увидела его, я, может быть, его даже не узнала бы... Как я его любила! Еще до рождения, когда чувствовала, что он шевелится во мне. А потом! Как я его обнимала, ласкала, баловала! Если б вы знали, сколько ночей я провела, глядя, как он спит, или думая о нем! Я в нем души не чаяла. Но когда мальчику исполнилось восемь лет, отец отдал его в пансион. Кончено! У меня отняли моего ребенка... Боже мой! Он стал ходить домой только по воскресеньям.

Потом он уехал учиться в Париж... Он приезжал оттуда лишь четыре раза в год, и каждый раз я поражалась, как он изменился, как вырос... увы, не на моих глазах. У меня украли его детство, его доверие и любовь, отдалили от меня, лишили радости следить, как он растет, становится мужчиной.

Я виделась с ним всего четыре раза в год. Подумайте только! С каждым приездом он все больше менялся. Его тело, взгляд, движения, голос, смех становились иными, чуждыми мне. Ребенок растет так быстро! И грустно, когда это происходит не на ваших глазах; вы уже не узнаете себя в нем...

И вот однажды он приехал с пушком на верхней губе... Он, мой сын! Я была поражена... и опечалена, — поверите ли? Я едва решилась его обнять. Он ли это? Неужели этот высокий темноволосый юноша, который не умеет меня приласкать, любит меня как будто по обязанности, зовет мамой лишь потому, что так принято, и целует меня в лоб, когда мне хочется сжать его в объятиях, — неужели это он, мой кудрявый и белокурый малютка, мой дорогой, любимый сынишка, лежавший когда-то в пеленках у меня на коленях, сосавший жадными губками мою грудь?

Мой муж умер. За ним последовали мои родители, потом я потеряла обеих сестер... Можно подумать, что смерть, входя в дом, торопится забрать как можно больше людей, чтобы потом дольше не возвращаться. Она оставляет в живых лишь одного или двух, чтобы было кому оплакивать умерших.

Я осталась одна. Мой сын учился тогда на юридическом факультете, и я надеялась провести конец своей жизни с ним.

Я приехала к нему, решив поселиться вместе. Но он привык к холостяцкой жизни и дал мне понять, что я его стесняю. Мне пришлось уехать. Я была неправа, но слишком страдала от сознания, что я, его мать, мешаю ему. Я вернулась к себе.

С тех пор мы почти не виделись.

Он женился. Какая радость! Я мечтала, что теперь, наконец, мы заживем вместе. У меня будут внучата! Но он женился на англичанке, которая меня возненавидела. Почему? Быть может, она почувствовала, что я слишком люблю его?

Я была вынуждена снова уехать и осталась одна. Да, сударь.

Потом он отправился в Англию. Он живет у родителей жены. У них! Понимаете? Он с ними, мой сын принадлежит им! Они украли его у меня! Он пишет мне раз в месяц. Первое время он еще иногда приезжал меня навестить. Теперь он больше не бывает.