Жоу Ши: Мать-рабыня

– Найди где-нибудь паланкин, дядюшка, – попросила она. – Я не могу дальше идти. – Она присела в беседке, у входа в деревню.

– Плохо себя чувствуешь?

– Да.

– Откуда ты идешь?

Молодая женщина ничего не ответила, только сказала:

– Я думала, сама дойду, а сил нет.

Крестьянин с сочувствием поглядел на нее и позвал двоих носильщиков с простым, грубо сделанным паланкином, без навеса.

Часа в три-четыре дня на узкой и грязной деревенской улочке появился паланкин. В нем лежала женщина с изможденным, сморщенным, как высохший лист, лицом. Глаза ее были полузакрыты, грудь почти не поднималась. Крестьяне провожали паланкин обеспокоенным взглядом. Ватага ребятишек, шумя и галдя, увязалась за носилками, точно в этом захолустье появилась бог весть какая диковина. Среди мальчишек был и Чунь-бао. Он тоже кричал, будто гнался за свиньей. Но, когда носильщики свернули в переулок, где жил Чунь-бао, он притих. У калитки его дома носильщики остановились. Чунь-бао протиснулся вперед, он не сводил глаз с женщины. Остальные ребята окружали паланкин плотным кольцом. Женщина спустилась на землю. Она и не догадывалась, что стоящий перед ней оборванный мальчуган с всклоченными волосами – ее сын.

И вдруг она громко зарыдала:

– Чунь-бао!

Испуганные мальчишки разбежались кто куда, а Чунь-бао горкнул в дом, к отцу.

Не говоря ни слова, женщина сидела в неосвещенной комнате. И муж молчал. Когда спустились сумерки, он тихо проронил:

– Сварила бы чего-нибудь!

Женщина подошла к бочонку, который стоял в углу.

– Нет риса, – послышался ее слабый голос.

Муж ухмыльнулся.

– Сразу видно, что ты жила в богатой семье. Весь наш рис уместится в коробе для сигарет.

Перед сном отец велел Чунь-бао лечь вместе с матерью.

Но мальчик стоял у очага и плакал. Мать подошла к нему и ласково сказала:

– Чунь-бао, сокровище мое!

Когда она попыталась погладить его, он уклонился.

– Не дичись, а то накажу, – пригрозил отец.

Мать долго лежала с открытыми глазами на грязных деревянных нарах; Чунь-бао спал рядом. Наконец задремала и мать. Во сне ей чудилось, будто возле нее дремлет Цю-бао. Она протянула руки, чтобы привлечь его к себе, и тут же проснулась. Чунь-бао спал. Мать крепко обняла его, а он, посапывая, уткнулся ей в грудь.

Ночь была безмолвная, холодная, как смерть, и казалось, не будет ей конца…

1930

Манчжун (колошение хлебов) – один из двадцати четырех сезонов сельскохозяйственного года; начинается с 7–8 числа шестого месяца по лунному календарю.

Здесь игра слов: лан – по-китайски волк.

Шэн – мера объема, равная 1,03 литра.

«Шицзин» («Книга песен») – величайший памятник древней китайской поэзии, одна из канонических книг конфуцианского пятикнижия. Содержит песни, оды и гимны, относящиеся к периоду XI–VII вв. до н. э. Речь идет о первой песне из книги «Нравы царств», «Встреча невесты».

Перевод А. Штукина.

В старом Китае суеверные люди пользовались специальными календарями, в которых указывалось, какие дни и часы считаются счастливыми и благоприятными для ведения дел и даже для рождения детей.

«Чанмин фугуй», «фулу шоуси» – пожелания богатства, благополучия и счастья.

«Шоу», «ции», «пэнцзу» – долголетие.

«Ицзин» («Книга перемен») – древний натурфилософский трактат, использовавшийся для гаданий. «Шуцзин» («Книга преданий») – памятник древней китайской литературы, содержащий повествования о деяниях легендарных правителей. Оба произведения – книги конфуцианского канона.

Чунь-бао – Сокровище весны.

Таблица предков – дощечка с именами умерших родственников.

Цзяо – гривенник.