Стефан Цвейг - Том 9 - Триумф и трагедия Эразма Роттердамского; Совесть против насилия - Кастеллио против Кальвина; Америго - Повесть об одной исторической ошибке; Магеллан - Человек и его деяние; Монтень

Вместе с домом Мишель де Монтень принимает также круглую высокую башню, построенную его отцом, вероятно, с целью укрепления замка. В темном нижнем этаже размещена маленькая капелла, в которой на частично сохранившейся фреске изображен святой Михаил, побеждающий дракона. Узкая винтовая лестница ведет в круглую комнату первого этажа, которую Монтень, желая уединиться, использует как спальню. Но только верхний этаж, до сих пор «самое бесполезное помещение всей постройки», нечто вроде чулана, становится для него самой важной комнатой дома.

Здесь, решает он, будет его пристанище для размышлений. Отсюда виден ему его дом, видны его поля. Когда ему интересно, он может смотреть на все происходящее кругом, за всем наблюдать. Но никто не может наблюдать за ним, никто не может нарушить его уединение. Помещение достаточно велико, чтобы ходить по нему, а Монтень пишет о себе, что ему хорошо думается лишь в движении. Он дает указание разместить здесь свою библиотеку, унаследованную от Ла Боэси. Балки потолка покрываются пятьюдесятью четырьмя латинскими максимами, так что его взгляд, когда он праздно блуждает поверху, может найти мудрые, успокаивающие слова. Лишь последняя, пятьдесят четвертая максима написана по-французски, она гласит: «Que sais-je?» [281] Что я знаю? (фр.) .

Рядом находится маленький отапливаемый кабинет, в котором можно работать зимой, с несколькими картинами, которые затем были закрашены, поскольку показались легкомысленными для его более позднего вкуса.

Изоляция, надписи на потолке — все это несколько вычурно, несколько искусственно, возникает чувство, что Монтень этим хочет дисциплинировать себя, приучить к одиночеству. Он не отшельник, не должен подчиняться какому-то религиозному закону, не должен следовать какой-то клятве, поэтому подобной атрибутикой он хочет заставить себя держаться принятого решения, принудить себя к этому. Возможно, он и сам не знает, почему он так поступает, но его внутренняя воля заставляет его поступать так.

Это самозаключение — лишь начало. Теперь, когда он перестал жить для внешнего мира, начинается жизнь творческого досуга. Здесь, в этой башне, Монтень становится Монтенем.

В этой башне Мишель де Монтень проводит большую часть следующих десяти лет жизни. Несколько ступенек по винтовой лестнице вверх — и он уже не слышит домашнего шума, домашних разговоров, он ничего не знает более о делах, которые ему так мешают. Ибо «у меня нежное сердце, легко приходящее в волнение. Если себя чем-нибудь занять, его можно успокоить». Взглянет Монтень в окно, увидит внизу свой сад, свой хозяйственный двор, своих домочадцев. Возле него же, в круглом помещении — ничего, кроме его книг. Большая часть этих книг унаследована от Ла Боэси, другие он купил. Он не читает день напролет, само осознание их присутствия радует его: «Я доволен уже тем, что владею ими, поскольку знаю, что могу получить от них радость тогда, когда захочу. Я никогда не отправляюсь в путь без книги, ни в военное время, ни в мирное. Но часто проходят дни и месяцы, когда я в них не заглядываю. Я это еще со временем прочту, говорю я себе, или завтра, или тогда, когда захочется…Книга, это я открыл, — лучший провиант, какой только можно взять с собой в путешествие по жизни».

Книги для него не похожи на людей, которые стесняют его, досаждают ему болтовней, от которых трудно отделаться. Когда их не зовут, книги не приходят; он может по своему желанию взять в руки ту или другую книгу. «Мои книги — это мое государство, и здесь я пытаюсь править как абсолютный монарх».

Книги высказывают ему свое мнение, он отвечает им своим мнением. Они делятся с ним своими мыслями и возбуждают в нем новые мысли. Они не мешают ему, когда он молчит, они говорят лишь тогда, когда он спрашивает. Здесь — его государство. Они служат его удовольствию.

Монтень рассказывает бесподобным образом, как он читает, что читает наиболее охотно. Его отношение к книгам, как и ко всему, основано прежде всего на свободе. И здесь он не признает никаких обязанностей. Он хочет читать и учиться, но лишь столько, сколько ему нравится, именно тогда, когда это доставляет ему удовольствие. Молодым человеком, говорит он, он читал, «чтобы щегольнуть прочитанным», чтобы похвастаться знаниями; позже — чтобы стать несколько мудрее, а теперь — больше для удовольствия, и никогда — ради какой-то выгоды.