Иво Андрич - Свадьба

– Я невестка Мемишагича. Шестеро нас. Ни одного мужчины. В карточках и списках ничего не понимаю. Если знаешь, что такое беда…

Тут вдруг ее тихий голос пресекся несильным и невидимым плачем, но она продолжала стоять перед чиновником.

Тот в замешательстве разводил руками, глядя на своих помощников и солдат. Никто не решался прикоснуться к несчастной женщине и убрать ее с дороги, а цыганки, ободренные колебанием чиновника, стали наскакивать на него, галдя:

– И нам, и нам, господин. Не только ей, и нам!

Солдаты, глядя прямо перед собой, ждали распоряжения чиновника, а он, забыв о них, о семье, о долге и войне, хотел только одного – умереть, наконец исчезнуть из этого мира, где каждое живое существо каждый день должно есть.

Однако наставал новый день, и все оказывались на своих местах, и все повторялось до мелочей. Вот только со вчерашнего дня работа в Апровизации идет под музыку. Из двора через улицу с раннего утра доносится цыганская музыка. Два бубна и зурна. Бубны бьют глухо и однообразно, с механической монотонностью, и на этом темном фоне зурна выводит типичную цыганскую мелодию. Эта мелодия, трепеща, взвивается, как струя фонтана, кажется, что она вот-вот высвободится и в верхней точке этой однообразной линии разовьется новый мотив, как цветок, но вместо этого она каждый раз вдруг опадает и сразу же вновь начинает расти в высоту, без надежды и перспективы.

На высоком заборе около Апровизации уселась стайка ребят, которые наслаждаются одновременным созерцанием давки у дверей лабаза и свадьбы – хоровода и музыкантов во дворе напротив. Босыми пятками они отбивают такт по доскам забора, причем одни из них подражают большому бубну:

а другие – малому:

Дом напротив конака, большой и красивый, с просторным двором и верандой, забранной деревянными решетками, некогда принадлежал богатым Хайровичам. Одни из них умерли, другие переселились. Дом был продан последним меньше года назад.

Купил дом цыган Хусо, прозванный Курятником. Это по случаю его свадьбы со вчерашнего дня идет беспрерывное веселье.

До самого начала войны Хусо занимался перепродажей кур и яиц, поджидая крестьян у входа в город и таская свою лавочку в корзинке за плечами. Был он длинноног, с живыми глазами, но с маленькой и уродливой головой и продавленным носом, под которым почти не было губы, а сразу же белели широкие верхние резцы.

Когда была объявлена война, в этом пограничном городке поднялась суматоха – мобилизация одних и аресты других граждан, обозы и беженцы, хаос доносов и фантастических слухов. Две враждебные артиллерии палили друг в друга, и снаряды летели над городом, вселяя в людей безумный страх, заставлявший их совершать глупости и подвиги, подлости и героические дела. В этой свалке власти организовали шюцкор из разных сомнительных личностей и пьяных молодчиков, большей частью цыган. Тогда-то город и увидел, как Хусо Курятник с карабином за спиной, на бешеном коне, мчится сломя голову по базарной площади.

Однако бои были короткими и незначительными, фронт далеко отодвинулся, и город остался за Австро-Венгрией. Так он простоял некоторое время ничей, забытый и разрушенный, пока народ не начал возвращаться домой.

Среди первых вернулся и Хусо Курятник, ибо для службы в армии его сочли негодным. Вначале он выполнял обязанности ополченца, объезжая с солдатами, не знавшими здешних мест, окрестные села в поисках спрятанного зерна и оружия. Странствуя так из села в село, он начал скупать у неопытных женщин и стариков овечьи и козьи шкуры. Люди отдавали их дешево, скорее как взятку, чем как товар. Когда вернулась на место регулярная жандармерия и ополчение было распущено, Хусо продолжал вести свою торговлю и с быстротой, которая возможна лишь в военные годы, разбогател в то самое время, когда все другие торговцы куда-то исчезали или едва сводили концы с концами.

Изменились его вид и повадка. Он приоделся. На ногах – непривычные новые штиблеты. Наталии – широкий ярких цветов стамбульский кушак. На шее – серебряная цепочка и черный шнурок, на цепочке часы, на шнуре – большой полотняный мешок, из которого он достает деньги, расплачиваясь с крестьянами и работниками за товар и перевозку. Иногда он важен и серьезен, так что верхняя губа почти сходится с нижней и зубы видны только наполовину, а иногда дерзок, весел и хвастлив.