Айн Рэнд - Подумай дважды [Think Twice]

В то время она как раз занималась написанием романа «Источник», который уже отвергло около двенадцати издателей.

Ричард И. Рэлстон

Этот рассказ был написан в 1940-м году. Но впервые он был опубликован только в ноябре 1967-го года в журнале «Объективист».

Рассказ раскрывает природу творческого процесса— путь, на котором субъективное ощущение художником жизни сочетается с контролем разума

Айн Рэнд

Генри Дорн сидел за столом и смотрел на чистый лист бумаги. Пытаясь преодолеть овладевавшее им чувство паники, он убеждал себя: это будет самым простым, что тебе когда-либо приходилось делать.

Просто старайся быть поглупее, сказал он себе. Вот и все. Расслабься и будь настолько глупым, насколько только можешь. Это ведь легко, не так ли? Чего же ты боишься, чертов дурак? Думаешь, не сможешь быть глупым, что ли? Да ты адски тщеславен. Говоришь, не можешь быть глупым все так же? Так сейчас ты как раз тем и занимаешься. При мысли об этом ты всю свою жизнь ведешь себя глупо. Так почему бы тебе не быть глупым по своему же приказу?

Я начну через минуту, сказал он. Всего одну минуту, и я начну. Правда, самое время. Отдохну лишь еще минуту, и хватит, пора начинать. На сей раз наверняка. Отдохну лишь минуту, хорошо? Я очень устал. Но ты ничего сегодня не делал, сказал он. Ты месяцами ничего не делал. От чего ты устал? Как раз от этого — что ничего не делал. Жаль... Я бы все отдал за то, чтобы это изменить... Прекрати. Немедля. Есть только одно, о чем ты должен думать. Ты пообещал начать через минуту и уже почти решился сам. Ты не решишься, если будешь думать о таком.

Не смотри на него. Не смотри на него. Не смотри на него... Он отвернулся и стал смотреть на толстую книжку в истрепанной синей обложке, которая лежала на полке под стопкой старых журналов. Он видел очертания букв на корешке, с которых слетела блестка: Триумф, Генри Дорн.

Он встал и спустил пару журналов со стопки, чтобы прикрыть книгу. Лучше такое не рассматривать, когда занимаешься делом. Нет, даже не так. Лучше, чтобы она тебя не видела занимающимся этим. Ты сентиментальный дурак, сказал он сам себе.

Книжка не была хорошей. Откуда ты знаешь? Нет, так не пойдет. Ну хорошо, это была хорошая книга. Просто отличная. С этим тебе ничего не поделать. А стоило бы, если б мог. Ведь было бы гораздо проще убедить себя в том, что это дрянная книжонка, заслужившая своей участи. Тогда бы можно было смотреть людям в глаза и просто написать лучше. Но ты же не поверил в это. Хотя сильно пытался. И все же не поверил.

Все, сказал он. Хватит на этом. Ты обдумываешь это снова и снова, уже два года. Поэтому хватит. Не сейчас... Я не возражал против критичных рецензий. Скорее наоборот, против положительных. Особенно против той, за авторством Флерет Люмм, которая назвала эту книгу лучшей из тех. что ей когда-либо доводилось читать, — из-за такой трогательной любовной истории.

А он даже и не знал, что в его книге есть таковая, как не мог знать и того, в чем она может быть трогательной. А обо всех тех других вещах, о которых он столько думал за те пять лет, что вдумчиво и увлеченно писал книгу, Флерет Люм не сказала ни слова. В первый раз после прочтения книги ему подумалось, что этих вещей и вовсе нет в его книге, что он только воображал их себе... а может, они не пропечатались. Вот только книга оказалась порядочного объема, и если этих вещей в ней не было, то что же тогда вообще находилось на этих страницах? А может, он не на английском написал эту книгу? Ведь не могло же столько умных людей не знать английский, а сам он не мог сойти с ума. А потому он внимательно перечитал книгу заново и каждый раз радовался, находя в ней неудачное предложение, слабый абзац Или неясно сформулированную мысль. И он говорил себе: они ведь правы, в книге нет такого, это все совсем не ясно для них, и потому, естественно, они это упустили. Ведь человеку свойственно ошибаться. Но, дочитав всю книгу до конца, он уже понял, что оно было здесь и что это было очевидно, прекрасно и очень важно. Что он все сочинил лучшим образом, так что сам никогда не поймет ответа. Что лучше ему даже не пытаться, если он хочет остаться в живых.

Ну все, сказал он. Хватит с тебя, не правда ли? Ты уже давно в этом состоянии, дольше минуты. А сказал, что начнешь.

Дверь в спальню была открыта, и он посмотрел туда. Китти сидела за столом и играла в «Солитер». У нее было лицо человека, сильно преуспевшего в том, чтобы делать вид, что все хорошо. У нее были красиво очерченные губы. А по рту о человеке всегда можно сказать многое. Она же выглядела так, будто хотела улыбнуться всему миру, а если бы не стала, то сама была бы виноватой, и потому все же улыбнулась на мгновение, ведь с ней все было в порядке, как и с миром. Он видел, как ее шея, тонкая и белая в полумраке слабо горящей лампы, напряженно нагнулась к картам. В «Солитер» можно было играть бесплатно. Он слышал, как с медленным тихим шлепком опускаются на стол карты и как где-то в углу посвистывает чайник.