Джудит Леннокс - Следы на песке

Он рассказал Элеоноре, как Ральф встретил его недалеко от Бордо, пригласил в Ла-Руйи, и получилось, что он задержался там на месяц.

— А Поппи, — продолжал он, — жена Ральфа — поразительнейшая женщина. Никогда не впадает в панику и умеет приспособиться к любым условиям. Все дети говорят на нескольких языках, но я не уверен, что хоть один когда-нибудь ходил в школу.

— Боюсь, в будущем им придется несладко, — заметила Элеонора.

— Почему же? Фейт, старшая, — вполне зрелая личность.

— Сколько ей лет?

Гай ненадолго задумался.

— Кажется, семнадцать.

— Она красивая? На этом снимке ее плохо видно.

Гай никогда не задумывался над тем, красива Фейт или нет.

— Понятия не имею. — Он засмеялся. — Она обожает всякие причудливые наряды: платья, которые когда-то носили ее мать или Женя, вечерние туалеты начала века, боа из перьев…

Элеонора заметила:

— Вас послушать, так вы влюблены в нее, Гай.

Он посмотрел на нее с удивлением.

— Да нет, что вы. Фейт мне как сестра. Мальгрейвы для меня все равно что приемная семья.

— Да полно вам, Гай, мы взрослые люди. Разумеется, у вас есть прошлое.

В Элеоноре Стефенс чувствовалась такая чистота и невинность, что Гаю даже не приходило в голову, что у нее могли быть любовники. Но после этих слов он представил ее в постели с другим мужчиной, и его воображением завладело ее гладкое, упругое, чувственное тело.

Элеонора засмеялась.

— Папа всегда повторяет, что врач должен жениться рано, чтобы кто-то готовил ему завтраки по утрам и согревал постель, когда он возвращается заполночь. О Господи, — она осеклась и покраснела, — что я несу! Я знаю, что вы не думали обо мне в таком плане…

Видно было, что она от смущения не знает, куда себя деть, и эта растерянность была вдвойне заметна по сравнению с ее обычной уверенностью в себе. Расстроенный смертью отца и поглощенный работой, Гай уже давно забыл, когда его в последний раз влекло к женщине. Но пышущая здоровьем и силой Элеонора была столь яркой противоположностью потрепанным жизнью больным женщинам, которых он каждый день видел в приемной, что неожиданно вспыхнувшее желание захватило его врасплох. Он сказал:

— А в каком плане, по-вашему, я о вас думаю?

Она закусила губу и помотала головой. В эту минуту Гай понял, что другие люди видят в ней только здравомыслящую, целеустремленную и компетентную женщину, и это ее ранит. Он ласково проговорил:

— На самом деле я думаю, что вы очень привлекательная женщина. Женщина, которую мне очень хотелось бы поцеловать.

Что он и сделал.

Было уже заполночь, когда Элеонора вернулась на Холланд-сквер.

— Не выпьешь рюмочку на сон грядущий? — спросил ее отец.

Он налил бренди и себе. Она села на пол рядом с его любимым креслом у камина.

— Ну и как там твой пылкий доктор Невилл?

— Замечательно, только Гай — вовсе не мой доктор Невилл. — Но про себя она улыбнулась.

— Разве? В последнее время вы часто с ним видитесь.

Элеонора вспомнила поцелуй Гая и почувствовала, как у нее запылали щеки. Она взглянула на отца.

— Ты что-то имеешь против? Он тебе не нравится? — Она поймала себя на том, что ждет его вердикта затаив дыхание.

Сельвин Стефенс задумался.

— У доктора Невилла хорошая репутация. И в целом он мне импонирует. Определенная доля идеализма в юности необходима. Я всегда считал, что без этого врач не продержится, особенно первые несколько лет. Однако будем надеяться, что со временем он станет большим прагматиком. — Он помолчал, а потом осторожно спросил: — Дорогая, ты в него влюблена?

— Мы… мы просто хорошие друзья. — Однако у нее заколотилось сердце, а тело свела сладкая судорога. Элеоноре вдруг стало ясно, что она полюбила Гая Невилла. Прежде она не верила в то, что на свете бывает романтическая любовь. Она считала, что это миф.

— Дела его идут не блестяще, — предостерег ее отец. — Будь осторожна, дорогая. На одних идеалах не заработаешь на дом и не прокормишь семью.

— У Гая очень славный дом.

— В Хакни? — недоверчиво спросил доктор Стефенс.

— Его бы чуточку подновить… Передние комнаты довольно просторные. Немного свежей краски, новая обивка — и там будет просто чудесно.

— Бедный доктор Невилл может не захотеть производить в своем доме какие-то перемены, Элеонора. — Он потрепал ее по плечу. — Веди себя осторожней, моя дорогая, ты частенько бываешь слишком беспощадна. — В голосе его звучала забота. — А если серьезно, то Хакни — это далеко не Блумсбери, моя дорогая. И быть женой самоотверженного практикующего врача — совсем не то, к чему ты привыкла, Элеонора.