Джудит Леннокс - Следы на песке

— Я не об этом, — сказал Джейк, пристально глядя на Гая, — совсем не об этом.

— Я уехал рано. Не мог же я пойти на банкет!

Джейк с трудом удержался, чтобы не рассмеяться снова.

— Я почти сожалею об этом. О том, что меня там не было. Наверное, ты действительно чувствовал себя неловко.

— Абсолютно, — с жаром подтвердил Гай.

— Значит, ты просто… уехал?

— Я опаздывал на самолет, — оправдываясь, сказал Гай.

— Значит, ты увидел Фейт, сказал ей, что отчаливаешь в Африку, и снова исчез из ее жизни?

— Все было не так. Или так, но не намеренно.

Он вспомнил, как изменилось выражение лица Фейт, когда он сказал Ральфу, что уезжает в Африку. В ее глазах потух огонек.

— Фейт любит тебя, Гай. Она всегда любила тебя и всегда будет любить.

Гай впервые за многие месяцы почувствовал трепет надежды.

— Ты так думаешь?

— Я это знаю. — В голосе Джейка слышалось раздражение. — Не хочешь же ты сказать, Гай, что так и не признался Фейт в своих чувствах? Если ты, конечно, все еще любишь ее.

— Да, я люблю ее, — тихо сказал он. Потом попытался объяснить: — С моей стороны было бы довольно смешно и самонадеянно предполагать, что я нужен Фейт после всего, что случилось.

— Ты должен все исправить. — Джейк стукнул кулаком о ладонь. — Ты должен поговорить с ней.

— А ты, Джейк, ты сообщил ей, что ты жив и здоров?

— Один-ноль в твою пользу, — пробормотал Джейк и, поднявшись, распахнул ставни. В комнату влетело облако мошкары.

— Почему ты не написал ей? Письмо… открытку… Боже, ты должен был знать, что она страдает!

Джейк выглядел виноватым.

— Начнем с того, что я об этом просто не думал. Я мотался по свету, злясь на всех. А потом, уже в больнице, я вспомнил оставленные на берегу кучку одежды, письмо в рюкзаке. Я понял, что они должны были предположить. Хотя тот человек, у которого я украл одежду, или рыбаки могли…

— Нет. Видимо, нет.

— В общем, я подумывал о том, чтобы написать родным, а потом решил — зачем? Без меня им лучше. Фейт права. После маминой смерти мы свалили все на нее.

— Ральф убежден, что ты жив.

Джейк улыбнулся.

— У него всегда была поразительная способность верить в то, во что хочется верить, — с нежностью сказал он. — А тебе не приходило в голову, Гай, что это удивительно, что мы вообще выжили? — Его глаз потемнел. — Вспомни, что нам пришлось пережить. И вспомни, что мы потеряли. Испания… Франция…

— Ла-Руйи, — добавил Гай.

— И люди. Девушка, с которой работала Фейт… военный летчик — приятель Николь… Женя и Сара…

— Пять лет жизни Оливера, — пробормотал Гай.

— Мама, — сказал Джейк. — Я помню, кто-то сказал мне, что война перетасовала нас, как колоду карт. Но мы так и не смогли снова расположиться в правильном порядке. Ты только подумай, что мы видели. И что мы знаем. Наше поколение — мы стали свидетелями того, что нельзя вынести, нельзя представить. Освенцим… и Хиросима. Как жить с этим? — Он коснулся своей повязки. — Конечно, некоторые люди умудряются оставаться слепыми, но я не думаю, что ты или я способны на это.

Поток ночного воздуха немного охладил комнату.

— Если меня отошлют обратно в Англию, — осторожно начал Гай, — и если ты напишешь письмо, Джейк, я могу опустить его в почтовый ящик. Тогда Фейт узнает, что ты жив и здоров.

— Нет, — сказал Джейк.

— Пожалуйста…

— Не письмо. — Джейк пристально посмотрел на Гая. — Ты пойдешь к ней. Ты пойдешь и увидишь Фейт — лично, Гай. Никаких писем, никаких телефонных звонков. Обещай мне. — Его глаза горели. — Обещай, что сделаешь это, Гай.

Наступило молчание. Гай представил, что он снова увидит Фейт, и у него радостно заныло сердце. Он поднялся на ноги.

— А если я пойду к Фейт, что я ей скажу?

Джейк улыбнулся.

— Скажи ей, что я счастлив. Скажи, что у меня есть все, что я хочу.

Гай окинул взглядом маленькую пустую комнату с единственным стулом, подушками и потрепанным чемоданом. Он пожал Джейку руку и зашагал через ночь в свой клуб.

Ральф завел привычку писать себе памятки, потому что иначе он забывал сделать важные вещи, например, поесть или выкинуть мусор. Впрочем, памятки часто терялись. По-видимому, забывчивость — один из неприятных, но неизбежных признаков старости. Однажды утром, стоя на автобусной остановке, он обнаружил, что надел пальто прямо поверх пижамы, и поспешно вернулся домой, радуясь, что его никто не видел.

По вечерам ему звонила Фейт, напоминая, что нужно сделать. Поскольку она имела обыкновение сердиться, Ральф делал вид, что помнит все сам, и говорил, к примеру, что съел всю ветчину, не признаваясь, что оставшийся кусок покрылся зеленой плесенью и его пришлось выбросить.