Джейн Остин: Собрание писем

− Увы, я не в силах была решиться на подобный шаг; а после смерти детей это вообще утратило смысл. Леди Бриджет и вы — единственные, кому известно, что и я некогда имела счастье быть Женой и Матерью. Поскольку я так и не смогла убедить себя принять фамилию Дэшвуд (которую, после гибели Генри, не могу произносить без волнения) и в то же время потеряла право носить фамилию Эннесли, то, после смерти отца, я решила отказаться от обеих и оставить себе только имя, данное при крещении.

Она умолкла.

− О, моя дорогая мисс Джейн, — сказала я, — как безмерно благодарна я вам за такой волнующий рассказ! Вы не можете себе представить, как он увлек меня. Но все ли вы рассказали?

− Осталось только добавить, что примерно в то же время скончался старший брат моего Генри. Леди Бриджет овдовела, и поскольку мы с ней всегда питали взаимную симпатию в том высоком смысле, который доступен лишь избранным, то, хоть прежде ни разу не встречались, решили отныне поселиться вместе. Мы написали друг другу о наших намерениях, кои столь чудесным образом совпадали, и отправили письма в один и тот же день — так удивительно сходились наши чувства и поступки.

− И это все? — спросила я. — Неужели ваш рассказ окончен?

− Увы, да. Признайтесь, разве случалось вам слышать историю более драматичную?

− Никогда. Она тронула меня до глубины души: ведь если несчастлив сам, ничто так не утешает, как рассказ о чужих невзгодах.

− О, моя София! Но отчего вы столь несчастны?

− Как, сударыня, разве вы не слыхали о женитьбе Уиллоуби?

− Но, душа моя, к чему так страдать из-за его вероломства, ведь прежде вы столь мужественно переносили измены других молодых людей?

− Ах, сударыня, прежде такие измены случались часто, и я к ним притерпелась, но до того как Уиллоуби разорвал помолвку, я почти полгода не знала разочарований и совершенно отвыкла от подобных огорчений.

− Бедное дитя! — вздохнула мисс Джейн.

Молодая особа в затруднительных обстоятельствах — своей подруге .

Несколько дней назад я была на балу, который давал мистер Эшбернхэм. Моя маменька никогда не выезжает в свет, а по сему доверила меня заботам леди Гревиль, которая оказала мне честь, заехав за мной, и была столь благосклонна, что позволила мне сидеть в экипаже лицом вперед, проявив любезность, которая, однако, меня не обрадовала, поскольку я сознавала, что подобное внимание налагает на меня большие обязательства.

− Ну, мисс Мария, — сказала ее милость, видя, что я подхожу к двери экипажа, — вы сегодня настоящая красавица. Мои бедные девочки просто померкнут рядом с вами. Надеюсь, ваша матушка не оказалась в затруднительном положении, наряжая вас. Как, неужели на вас новое платье?

− Да, сударыня, — призналась я, стараясь держаться невозмутимо.

− И кажется, недешевое, — продолжала леди Гревиль, ощупывая мой наряд, пока я с ее разрешения усаживалась подле нее. — Не могу не отметить — ведь вам известно: я всегда говорю то, что думаю, — что, по-моему, это совершенно лишняя трата денег. Отчего вы не надели ваше старое полосатое платье? Не в моих правилах придираться к людям только потому, что они небогаты: я считала и считаю, что бедняки скорее достойны презрения и жалости, чем упреков, особенно если они не властны изменить свой жребий, но должна заметить: ваше старое полосатое платье вполне соответствует вашему положению — ибо, сказать по правде (а я никогда не скрываю свое мнение), боюсь, половина гостей вообще не обратит внимания, есть на вас хоть какой-то наряд или нет. Впрочем, вы, полагаю, лелеете мечту устроить нынче вечером свою судьбу. Что ж, чем скорее, тем лучше. Желаю удачи.

− Право, сударыня, я отнюдь не имею таких намерений.

− Слыханное ли дело, чтобы девица призналась, что мечтает сделать хорошую партию!

Мисс Гревиль рассмеялась, но я уверена, что Эллен сочувствовала мне.

− Ваша матушка, верно, легла почивать еще до вашего отъезда? — спросила ее милость.

− Но, мама, сейчас только девять часов, — удивилась Эллен.

− Верно. Но свечи стоят денег, а миссис Уильямс достаточно благоразумна, чтобы позволять себе дорогостоящие причуды.

− Маменька как раз собиралась ужинать, сударыня.

− И что же ей подали?

− Я не обратила внимания.

− Наверняка лишь хлеб и сыр.

− Что может быть лучше? — вставила Эллен.

− Ты, душенька, никогда не отличалась рассудительностью, — осадила ее мать. — Тебе-то всегда обеспечено все самое лучшее. — Мисс Гревиль по привычке принужденно засмеялась в ответ на материнское замечание.