Джейн Остин - Замок Лесли

Никогда не забуду своего весьма остроумного ответа. «Элоиза, — сказала я, — прошу тебя, не беспокойся. Впредь я всегда буду держать свое восхищение при себе и никогда не стану распространять его на тебя».

Это была самая резкая фраза из всех, какие я себе позволила. Нельзя сказать, что прежде я ни разу не испытывала желания съязвить, но тут — кажется, впервые в жизни — я не сдержалась.

По-моему, не было еще на свете двух молодых людей, что испытывали друг к другу большее чувство, чем Генри и Элоиза. Любовь твоего брата к мисс Бертон, возможно, и была более страстной, но уж никак не более сильной. А потому можешь себе представить, в какое состояние пришла моя сестра, когда он сыграл с ней такую шутку. Бедняжка! Она до сих пор с удивительным постоянством оплакивает его смерть, а ведь прошло уже больше полутора месяцев! Что ж, бывают люди, которые переживают подобные невзгоды тяжелее других… Из-за потери любимого она сделалась так слаба и чувствительна, что сегодня все утро проплакала только от того, что расстается с миссис Марло, которая, вместе со своим мужем, братом и сыном, покидает Бристоль. Я, кстати, тоже огорчена, что они уезжают, ведь это единственная семья, с которой мы здесь сошлись, однако лить по этому поводу слезы у меня и в мыслях не было. Надо, впрочем, признать, что Элоиза и миссис Марло много проводили времени вместе, друг к другу привязались, а потому их слезы при расставании понять можно. Чета Марло направляется в Лондон, Кливленд их сопровождает. Ни я, ни Элоиза не можем за ними последовать — остается надеяться, что тебе и Матильде повезет больше. Когда придет наш черед покинуть Бристоль, сказать пока трудно: Элоиза по-прежнему хандрит и никуда ехать не хочет, а между тем ее пребывание здесь не пошло ей впрок. Надеюсь, что через пару недель наши планы прояснятся.

Пока же остаюсь и пр.

Твоя Шарлотта Латтрелл

Мисс Латтрелл — миссис Марло.

Бристоль, 4 апреля .

Очень обязана Вам, моя дорогая Эмма, за предложение переписываться, каковое предложение, льщу себя надеждой, следует воспринимать как свидетельство Вашей любви. Хочу Вас заверить, что переписываться с Вами для меня большая радость, и, насколько мне позволят здоровье и настроение, Вы найдете во мне постоянного и надежного корреспондента. Обещать, однако, что мои письма Вас развлекут, не могу: Вы достаточно хорошо знаете мою ситуацию, чтобы понимать: веселье мое было бы сейчас неуместно, да и неестественно. Ожидать от меня новостей не приходится: мы никого не видим и мало чем интересуемся. Не ждите от меня и сплетен, ибо по той же самой причине они до нас не доходят, а сочинять их мы не умеем… Словом, ждать от меня можно лишь тоскливых излияний разбитого сердца, что постоянно вспоминает недолгое счастье, выпавшее на его долю, и тяжко переносит нынешнее свое прозябание. Возможность писать Вам, говорить с Вами о моем безвозвратно потерянном Генри будет для меня несказанным счастьем — Вы же, при Вашей доброте, никогда, я знаю, не откажетесь прочесть те строки, написание которых так облегчило мое сердце. Прежде мне казалось, что заиметь друга, а вернее, подругу, которой я могла бы излить душу (моя сестра не в счет), никогда не будет предметом моих желаний. Как же я ошибалась! Шарлотта слишком поглощена перепиской сразу с двумя близкими подругами, чтобы уделить внимание мне, и, надеюсь, Вы не сочтете мои слова по-девичьи восторженными, если я скажу, что уже давно мечтала завести ласковую и сострадательную подругу, которая бы выслушивала мои печальные истории, не пытаясь меня утешить, когда знакомство с Вами, близость, которая воспоследовала и совершенно исключительное внимание, которое Вы мне уделили, позволили мне тешить себя надеждой, что интерес ко мне со временем перерастет в дружбу, которая, если только я не обманусь в своих чаяниях, явится величайшим счастьем, выпавшим на мою долю. Обнаружить, что подобные надежды сбылись, — это и в самом деле огромная и, пожалуй, единственная на сегодняшний день радость моей жизни. Я так слаба, что, будь Вы со мной, Вы бы наверняка уговорили меня прекратить писать, что, дабы на деле доказать Вам свою любовь, я и делаю.

Остаюсь, моя дорогая Эмма, Вашим искренним другом.

Э. Л.

Миссис Марло — мисс Латтрелл.

Гроснор-стрит, 10 апреля .

Нужно ли говорить, моя дорогая Элоиза, как рада была я Вашему письму? Чтобы доказать, какое удовольствие я получила, читая его, а также в подтверждение своего самого искреннего желания сделать нашу переписку постоянной и регулярной, я отвечаю на Ваше письмо еще до конца недели, чем, хочется надеяться, подаю Вам пример… Не подумайте только, что скорый ответ — следствие моей пунктуальности и что я напрашиваюсь на комплимент. Вовсе нет, уверяю Вас. Для меня куда большее удовольствие писать Вам, чем провести вечер на концерте или на балу. Мистер Марло настаивает, чтобы я каждый вечер появлялась в свете, и мне не хочется ему отказывать. Вместе с тем я так люблю сидеть по вечерам дома, что, помимо радости, какую я испытываю всякий раз, когда уделяювремя моей дорогой Элоизе, любая возможность (которой, впрочем, я никогда не злоупотребляю) остаться дома под предлогом написания письма или общения с моим малышом является для меня огромным удовольствием. Что же до Ваших писем, мрачных или веселых, то если они заботят Вас, они тем самым будут столь же интересны и мне. Поверьте, я вовсе не считаю, что если Вы постоянно будете делиться со мной Вашими горестями, то они от этого только преумножатся, и что с Вашей стороны было бы благоразумнее избегать столь печальной темы. Больше того: зная, как никто другой, какое утешение и даже удовольствие Вы испытываете, когда делитесь со мной своими грустными мыслями, я не вправе лишать Вас этого отдохновения и хотела бы просить лишь об одном: не ждите, что в своих ответных письмах я буду настраивать Вас на грустный лад; напротив, я намереваюсь наполнить их таким искрометным остроумием и непосредственным юмором, что надеюсь даже вызвать мимолетную улыбку на прелестном, хоть и печальном лике моей Элоизы.