Шарлотта Бронте - Эмма Браун

Сестры Вилкокс часто приглашали мистера Эллина к себе. Он иногда даже пил с ними чай.

Оказалось, что он любит пить чай со сдобными булочками и при этом охотно принимает участие в застольных разговорах, без которых не обходится ни одно чаепитие. Говорили, что он был метким стрелком и хорошим рыбаком. Но главное, он оказался отменным сплетником – ему очень нравилось сплетничать. Словом, ему нравилось женское общество, и он, похоже, не считал, что его знакомые женщины должны обладать какими-то особенными достоинствами и выдающимися умственными способностями. В этом смысле сестры Вилкокс, например, были почти такими же плоскими и ограниченными, как и фарфоровые блюдца, на которых стояли их чайные чашки; несмотря на это, мистер Эллин прекрасно с ними ладил. Он, несомненно, получал большое удовольствие, слушая, как они обсуждали подробности из жизни их школы. Он знал имена всех учениц и всегда здоровался с ними за руку, если ему доводилось встречать их во время прогулок. Он знал, в какие дни в школе проводятся экзамены, какие дни считаются праздничными, ему даже случалось сопровождать мистера Сесила, местного викария, когда тот приходил, чтобы проэкзаменовать учениц по истории церкви.

Эта церемония происходила каждую среду после полудня. Иногда после экзамена мистер Сесил оставался для того, чтобы выпить чая, и почти всегда вместе с ним за столом оказывались две или три дамы из числа его прихожанок, которых приглашали для того, чтобы составить ему компанию. Мистер Эллин тоже никогда не упускал возможности присоединиться к ним. Поговаривали, что одна из сестер Вилкокс собирается выйти замуж за викария, а другая сестра состоит в таких же нежных отношениях с его другом. Таким образом, полагали, что подобные милые светские приемы, которые устраивали сестры, имели весьма интересную подоплеку. На эти посиделки часто приглашали мисс Фитцгиббон. Она всегда была одета в муслиновое платье со струящимся шарфом, а на голове у нее были замысловатые локоны. Других учениц тоже приглашали, но только для того, чтобы они им что-нибудь спели или немного поиграли на пианино. Иногда им приходилось читать стихи. Мисс Вилкокс сознательно организовывала подобные публичные выступления своим юным воспитанницам. Она считала, что таким образом давала им возможность научиться выдержке и самообладанию, и в этом видела свой долг перед ними.

Любопытно было наблюдать за тем, как во время подобных мероприятий истинно природные качества берут верх над фальшивыми, искусственно созданными привилегиями. «Драгоценная» мисс Фитцгиббон, нарядно разодетая и всеми обласканная, только и могла, что с унылым видом, казавшимся естественным ее состоянием, робко обойти всех гостей по

очереди, здороваясь с каждым за руку. Потом, торопливо отдернув свою руку, она быстро и довольно неучтиво прокрадывалась к предназначенному для нее месту подле мисс

Вилкокс, где обычно и просиживала весь вечер неподвижно, словно какой-нибудь предмет мебели. Она не улыбалась и даже не пыталась заговорить – таковы уж были ее манеры, – в то время как ее соученицы, например Мэри Фрэнкс и Джесси Ньютон, вежливые, умеющие держать себя в обществе юные девицы – их невинность придавала им смелости, – обычно входили в гостиную, приветствуя всех улыбкой и раскрасневшись от удовольствия. В дверях они застывали в прелестном реверансе, потом вежливо протягивали свои маленькие ручки гостям и с простодушной готовностью, которая так подкупала сердца присутствующих, садились за пианино, чтобы сыграть свой прекрасно отрепетированный дуэт.

Среди учениц школы была девочка по имени Диана. Я уже упоминала о ней в связи с тем, что когда-то она училась у миссис Стерлинг. Так вот, она была бесстрашной и смелой. Подруги очень любили ее и даже слегка побаивались. Она обладала неплохими умственными способностями, была хорошо развита физически – словом, была смышленой, честной и храброй девочкой. В классной комнате она обычно сурово пресекала показную надменность мисс Фитцгиббон; она также нашла в себе мужество восстать против этого и в гостиной. Однажды случилось так, что викарий, в силу своих обязанностей, вынужден был уйти сразу после чаепития и из гостей в комнате остался только мистер Эллин. В гостиную пригласили Диану, чтобы она сыграла одну длинную и сложную музыкальную пьесу. Нужно сказать, что она мастерски исполняла это произведение. Диана уже сыграла половину пьесы, когда мистер Эллин неожиданно – скорее всего, он только что обратил внимание на присутствие богатой наследницы – спросил эту самую наследницу, не холодно ли ей. Мисс Вилкокс тут же воспользовалась представившимся случаем и начала расточать похвалы сдержанным манерам мисс Фитцгиббон, назвав их скромными и достойными подражания манерами настоящей леди. То ли явное притворство, звучавшее в голосе мисс Вилкокс, выдало, насколько ложными являются расточаемые ею похвалы, а также то, что говорила все это она исключительно из чувства долга, а совсем не потому, что была очарована восхваляемой ею особой, то ли Диана в силу горячности своей натуры не смогла скрыть недовольства – точно неизвестно, что послужило причиной, – однако она внезапно отвернулась от пианино.