Бернгард Келлерман - Братья Шелленберг

Немецкому народу, изнуренному войной и революцией, нужна была большая цель, и эту цель поставил перед ним Михаэль. Он не оглядывался назад, а указывал путь вперед, и к нему сразу же поспешили люди, сознающие ответственность, люди, способные на увлечение, люди, вдохновленные идеей солидарности. Молодежь явилась со своими организациями. Женщины предлагали свои услуги. Огромная задача требовала участия всех сил народа. Даже тюрьмы привлек Михаэль к работе. Арестанты делали кирпич близ Северного моря, транспортировали ил – превосходное удобрение – в песчаные степи. В настоящее время Михаэль боролся за то, чтобы каждое лишение свободы превращалось в трудовую повинность, и все газеты оживленно дебатировали этот вопрос.

Общество «Новая Германия» приобретало пустоши и возделывало их. Этой возделанной землей оно оплачивало свою рабочую силу и погашало ею свои долги. Из себя самого, из почвы оно извлекало огромные новые ценности. Теперь общество владело бесчисленными полями, лесами, каменоломнями, лесопильными, кирпичными, цементными заводами, мастерскими, землечерпалками, баржами. Владело арсеналом машин, которые могло по усмотрению перебрасывать с места на место. План, метод, экономия были главными его принципами.

В лихорадочном возбуждении Михаэль работал до глубокой ночи. Лицо у него похудело и вытянулось. Он горел от увлечения своим делом.

Безмерным и гигантским казалось оно – и в то же время простым и ясным в своих основах.

Проблема крупных городов, их развитие, их исправление. Города-спутники, окружающие их, сходные по структуре. Зеленая полоса вокруг этих городов. Пояса садов, теснящиеся к их перифериям. Утилизация отбросов этих городов, отбросов, покамест гибнущих по большей части бессмысленно.

Новые города предстояло создать, промышленные колонии, деревни кустарей, садоводческие поселки. Паровая машина вызвала централизацию, электрический ток давал возможность перейти к децентрализации. Силовые станции, каналы, электрические дороги, автомобильные дороги – работа на десятки лет, на столетие, если угодно, пока вся страна не превратится в один цветущий сад. Проблемы малонаселенных восточных областей, Рейна, Рура – да, поистине, проблем без конца!

Около трех тысяч квартир уже создало общество, около двухсот колоний, больших и малых, всякого рода и для всяких целей, находилось в стройке. Это было только начало. Но Михаэль уже видел перед собой эту новую Германию, видел, как она врастает в старую, постепенно, вce больше, с каждым днем. Когда-нибудь она станет приютом для двухсот миллионов счастливых и здоровых людей, будет давать им работу, пищу и душевную радость.

Солнце уже клонилось к закату, когда Христина после долгого молчания вдруг сказала:

– Теперь я хочу говорить! Теперь я хочу тебе во всем покаяться! Покаяться, да… Но обещай мне не прерывать меня! И обещай мне ни слова не говорить в опровержение, когда ты все услышишь. Позже, позже! Покаяться я хочу… Да смилуется надо мною бог…

Христина закрыла руками лицо и заговорила:

– В ту пору… когда случилось несчастье, когда я в своей бессмысленной ревности выстрелила в тебя, – в ту пору я, конечно, не владела собой. Я ведь хотела тебе только пригрозить, только запугать тебя, чтобы ты меня боялся! Но выстрелить не хотела, видит бог, это правда. Быть может, чтобы испугать тебя, я хотела пустить пулю в стену. И вот это случилось. Вдруг у тебя хлынула кровь из груди – и я уже ничего не понимала. Ты заклинал меня молчать, ты взял ответственность на себя. Начиная с этого мгновения, я уже не была такою, как все, я уже не была свободна, я всецело принадлежала тебе. Я стала рабыней, такое было у меня чувство.

«Теперь я уже не знаю, как провела первые недели. Знаю только, что делала все, как машина, как автомат. Стояла за прилавком, показывала белье, слышала чужие голоса, говорила. Все эти недели я непрестанно молилась, – это правда, видит бог, – ходила ли я по улицам, была ли в магазине или дома, непрестанно я молилась о том, чтоб:.! ты остался в живых. Я запиралась у себя в комнате, не выходила, никого не видела, не знаю, когда спала, когда ела, – я жила в какой-то оторопи.

Только когда мне в больнице сказали, что твоей жизни уже не грозит опасность, только с этого дня я могла опять дышать, а до тех пор у меня дыхание было совсем короткое, как при безумном страхе. Наконец-то я перевела дух!

«В первые недели я не плакала, теперь же плакала очень часто. Плакала от радости, что ты спасен. И каждый день, утром и вечером, я на коленях благодарила бога за то, что он внял моей молитве. Это правда, видят бог.