Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 30. Парижские могикане. Часть. 1,2

Вот о таких людях какой-то святой сказал: "Трудиться — значит молиться".

Мечта Жюстена имела такой же конец, как и любая мечта: она не сбылась.

Жюстен захворал; болезнь оказалась серьезной: менингит за неделю привел его на край могилы. Брюшной тиф, последовавший за менингитом, на два месяца приковал его к постели.

Русская пословица гласит: "Беда не приходит одна".

Эта пословица с не меньшим основанием могла бы быть французской или испанской.

Стоило несчастному Жюстену заболеть, как он всего лишился. Уроки музыки передали известному пианисту, который в них не нуждался. Он был в моде, и на уроки приходил, когда у него было время.

Счета перепоручили щёголю, предшественнику Жюстена: он убедил хозяина, что сумел исправиться.

Роялистский листок обанкротился, не выдержав нападок за ревностную поддержку "Бесподобной палаты".

А так как без газеты иметь корректора было излишеством, которое бывший хозяин не мог себе позволить, то, как только газета закрылась, распрощались и с корректором.

Оставалось репетиторство.

Однако начались каникулы, и все ученики разъехались.

К счастью, рядом был по-прежнему славный г-н Мюллер.

Старик, ставший небесным покровителем несчастного семейства, заменил собой Господа Бога, когда тот, слишком занятый падением Империи, отвел свои взоры от ничтожной спаленной фермы.

Мюллеру недавно вернули тысячу франков, и теперь можно было снова одолжить у него эти деньги.

С этим Жюстен и вышел впервые из дому: деньги и явились целью его первого визита.

Еще слабый после болезни, держась за стены, он еле добрался до старика и застал его дома; г-н Мюллер сидел на небольшом чемодане, который он только что захлопнул.

— A-а, вот и ты, мальчик мой! — воскликнул старик. — Я очень рад, что тебе лучше.

— Да, господин Мюллер, — отвечал тот, — и, как видите, мой первый визит — к вам.

— Благодарю... А я как раз собирался зайти к тебе попрощаться.

— Как?! Вы уезжаете? — с беспокойством спросил Жюстен.

— Да, друг мой, я отправляюсь в далекое путешествие.

— В путешествие?..

— Я никогда тебе об этом не рассказывал, потому что если бы я это сделал, ты не взял бы у меня тысячи франков, те, что ты недавно мне вернул.

— Боже мой! — пробормотал Жюстен.

— Я говорил тебе, что родом я из того же города, что и великий, прославленный Вебер. Мы познакомились еще детьми; став юношами, мы подружились; впоследствии я всегда им восхищался и дал себе слово перед смертью непременно повидаться с автором "Вольного стрелка" и "Оберона". Я много работал — а ты знаешь, что это такое, — и скопил тысячу франков, дабы вознаградить себя в старости этой радостью и потешить гордыню. Я уже собрался в путь, когда тебе понадобились мои жалкие сбережения. И я сказал себе: "Что ж! Я еще не стар, Господь ниспошлет нам с Вебером еще немного времени, пока Жюстен успеет вернуть мне тысячу франков, которые я предлагаю ему".

— Дорогой господин Мюллер!

— И я тебе предложил деньги, мой мальчик, а ты согласился; я видел, как ты надрываешься, бедный раб собственной чести, чтобы поскорее со мной рассчитаться, а я, старый эгоист, вместо того чтобы сказать: "Не спеши так, у тебя есть время, в молодости есть силы, но их надо беречь!" — ничего тебе не говорил, бедный мой мальчик; прошу простить мне этот грех... Я не помешал тебе, хотя часто слышал: "Вебер болен, у него слабая грудь, он долго не протянет!.." Не говоря уж о том, что в его музыке звучали последние вздохи отлетающей души... И вот, наконец, ценой лишений ты вернул мне тысячу франков; согласись хотя бы, что я никогда не напоминал о твоем долге.

— Ах, господин Мюллер...

— Нет, клянусь тебе, бедное дитя, что эта сумма мне была необходима. Едва она оказалась у меня в руках, как я подумал: "Отлично! Вот и деньги на каникулы!" Понимаешь? А если бы Вебер, с которым мы не виделись двадцать пять лет, был при смерти?! Но слава Богу, я успею его обнять! О, дорогой мне великий человек! Вчера я получил от него письмо; он в Дрездене, пишет оперу для саксонского короля. Нынче утром я собрал чемодан, заказал билет до Страсбург — вот мой отчет. Вечером я отправляюсь! Я собирался было зайти к тебе проститься, дитя мое, а ты пришел сам. Сейчас будем обедать.

— Ах, господин Мюллер, — задыхаясь, прошептал Жюстен, — мне еще рано обедать.

— Как жаль, что ты не можешь поехать со мной! Ведь это невозможно, не правда ли?

— Совершенно невозможно.

— Понимаю... У тебя уроки музыки, репетиторство, счета, корректура... Ты, верно, намерен все это возобновить?