Карел Чапек - Гордубал

Задумчиво оглядывает Гордубал свой двор. Все изменилось, все по-новому, удачлива в хозяйстве Полана. А вот этот навоз,толубчики, этот навоз мне не нравится. Пахнет конюшней, а не хлевом. Вон на стене два хомута, на дворе конский помет. А Полана и не заикнулась, что лошадей держит. Послушай, Полана, кони не бабье дело. На конюшне мужик нужен, вот что.

Гордубал озабоченно морщит лоб - он слышит удары копытом о дощатую перегородку. Конь бьет копытом, видно пить хочет. - Отнесу-ка я ему воды в брезентовом ведре. Нет, нет, Полана сама попросит: "Пойдем, Юрай, погляди наше хозяйство".

В Джонстоне тоже были лошади, там внизу, в штольнях. Подходил я к ним погладить по морде, - коров, видишь ли, Полана, там не было. А хорошо бы ухватить корову за рог и потрясти ей голову, ого-го-го, старуха! А лошадь... Ну, слава богу, есть теперь у тебя мужик в доме.

И вдруг пахнуло старым, издавна знакомым запахом. Гордубал принюхивается долго и с наслаждением. Дрова! Смолистое благоухание дров, запах сосновых поленьев, лежавших на солнце. Поленница манит Юрая. Хороши поленья, крупные, с толстой корой. А вот и колода с воткнутым в нее топором, деревянные козлы и пила. Старая пила, отполированная его ладонями. Гордубалглубоко вздыхает - с приездом вас и добро пожаловать! снимает пиджак и ставит полено на козлы.

Потный, счастливый, он пилит дрова на зиму.

IV

Юрай выпрямляется и вытирает пот. Что правда то правда. Вот это работа! Не то что в пите! И запах другой. Хорошие, смолистые дрова у Поланы, ни коряг, ни сушняка нет.

Крякают утки, с гоготом носятся гуси, где-то прогремела телега и стремительно завернула к дому.

Полана выскакивает из сарая и бежит, торопится распахнуть ворота. Ах, Полана, и бежишь ты совсем как девушка.

Да кто же это, кто к нам приехал? Хлопает кнут, высоко взвивается золотистая теплая пыль, и во двор влетает запряжка; стучит телега, а на ней стоя, повенгерски, правит парень. Он высоко поднял вожжи, громко кричит "тпр-ру!" и, соскочив на землю, похлопывает коней по влажной шее.

Подходит Полана, бледная и решительная.

- Это Штепан, Юрай. Штепан Манья.

Человек, нагнувшийся над постромками, резко выпрямляется, оборачивается лицом к Юраю. "Ишь ты, какой черномазый! - дивится про себя Гордубал. - Господи, экий ворон!"

- В батраках у меня, - добавляет Полана твердо и отчетливо.

Парень что-то бормочет, склонившись к упряжи, и, отстегнув постромки, одной рукой держит обоих коней, а другую ни с того ни с сего протягивает Гордубалу.

- Добро пожаловать, хозяин!

Хозяин поспешно вытирает руку о штаны и подает ее Штепану; Гордубал растерян, и вместе с тем лестно ему, он смущается, бормочет что-то и еще раз трясет Штепану руку по-американски.

Невелик Штепан, а ладен. Ростом Юраю по плечо, а глядит ему прямо в глаза - дерзко и вызывающе.

- Славные кони, - бормочет Гордубал и тянется погладить их по морде. Но кони шарахаются и встают на дыбы.

- Поберегись, хозяин, - предостерегает Манья, и в глазах его блестит насмешка, - это венгерские.

Ах ты, черномазый, думаешь, я не понимаю в конях? И правда, не понимаю, да привыкнут кони к хозяину.

Лошади дергают головами, вот-вот вырвутся. Руки в карманы, Гордубал, и ни с места, пусть этот черномазый не думает, что ты боишься!

- Вот этот трехлетка, - рассказывает Манья, - от кавалерийского жеребца. - Манья хватает коня за губу. - Ц-ц-ц! Э-э! Вот черт! Аида! - Конь дергает головой, а Штепан только смеется.

Полана подходит ближе, протягивает коню ломоть хлеба. Штепан, блеснув в ее сторону глазами, скалит зубы, удерживая коня за удила.

- Э-э, постой!

Штепан стискивает зубы от усилия, и конь стоит точно вкопанный и, красиво выгнув шею, берет губами хлеб с хозяйкиной ладони.

- Нн-о! - кричит Манья и, крепко ухватив коней под уздцы, ведет их в конюшню.

Полана глядит им вслед.

- Четыре тысячи дают за жеребца, - сообщает она оживленно, - а я не продам. Штепан говорит, что конь все восемь стоит. А кобылу будем к осени крыть... - Что за черт, почему она смутилась и словно закусила язык. - Надо им корму задать, - говорит она неуверенно и хочет отойти.

- Так, так, корму, - соглашается Юрай. - Добрый конь, Полана, а что, и в упряжке тоже хорош?

- В упряжке? Да таких коней жалко запрягать, - раздражается Полана. - Это тебе не деревенский битюг!

- Ну, пожалуй, - сдерживается Гордубал. - Оно и верно, жаль было б такого молодца. Хорошие кони, голубка, поглядишь - душа радуется.

Манья уже выходит из конюшни с двумя брезентовыми ведрами в руках.