Уильям Сароян - Изюм

Эта реклама стала появляться в «Сатурдей ивнинг пост» регулярно, и было здорово, что наш городок обретал имя и становился реальностью для внешнего мира. Люди услышали про нас. Печатать объявления на целую полосу в «Сатурдей ивнинг пост» было дорогим удовольствием, но людей приучали к мысли, что они должны есть изюм, и это было важнее всего.

И какое-то время они действительно стали есть изюм. Вместо того, чтобы платить четвертак за бутылку кока-колы или плитку шоколада, они покупали пакетики с изюмом. И цена на изюм начала расти. Через несколько лет, когда вся Америка наслаждалась своим процветанием, цена на изюм возросла настолько, что всякий, у кого было всего с десяток акров виноградника, считался человеком с солидным состоянием, впрочем, так оно и было. Некоторые фермеры, у которых было всего десять акров земли, покупали новенькие автомобили и разъезжали на них по городу.

Весь город гордился нашей ассоциацией, все выглядело здорово, цены подскочили, и за небольшой клочок пустыни приходилось выкладывать немалые деньги. Потом что-то произошло. Ассоциация ни в чем виновата не была. Просто так получилось. Люди перестали есть изюм. Может, оттого что от прежнего процветания осталось одно воспоминание или оттого что людям просто надоело есть изюм. За четвертак можно купить и много другого – хлеб, молоко, мясо. Так или иначе, они перестали есть изюм. Наша реклама по-прежнему печаталась в «Сатурдей ивнинг пост» и по-прежнему призывала американский народ принимать свою ежедневную порцию железа, но толку от этого было немного. У нас на складах скопилось больше изюму, чем мы могли сбыть, даже китайцам и даже если бы в каждую кастрюлю с рисом они бросали по три изюминки. Цена на изюм начала падать, большое начальство в ассоциации забеспокоилось и стало изыскивать новые способы применения изюма. Они наняли химиков, и те изобрели изюмный сироп. Предполагалось, что этот сироп будет по крайней мере не хуже кленового, но не тут-то было. Оказалось, что хуже, и намного. На вкус у него не было ничего общего с сиропом. Просто внешне он был на него похож. Начальство ассоциации состояло из отчаянных парней, они хотели избавиться от излишков изюма и были готовы поверить, если понадобится, в то, что наша долина начнет процветать благодаря выработке и сбыту изюмного сиропа, и на какое-то время они в это поверили, а покупатели изюмного сиропа – нет. Цены на изюм продолжали падать и упали так низко, что нам стало казаться, что мы просчитались, обосновавшись в этом Богом забытом месте, а построив свой город, похоже, и в самом деле стали современниками кроликов.

Потом выяснилось, что то же самое творится по всей стране. Что цены упали повсеместно и независимо от того, насколько эффективно мы работали и хитроумно сочиняли рекламу; в какие бы привлекательные упаковки мы ни расфасовывали наш изюм, нам не светило получить цену выше той, что мы получали. И наше величественное шестиэтажное здание выглядело удручающе, весь прежний энтузиазм выдохся, грандиозная упаковочная фабрика превратилась в бесполезное украшение ландшафта, а ее мощные машины – в лом. Мы поняли, что великая американская идея себя исчерпала. Нам не удалось изменить вкусы человека. Хлеб по-прежнему был предпочтительнее изюма. И китайцев мы не приучили бросать по изюминке в кастрюлю с рисом. Их вполне устраивал рис без изюма. И тогда мы начали есть изюм сами. Было удивительно, как мы сами не научились есть изюм. Мы столько о нем разглагольствовали, что совсем забыли, что он вообще-то годится в пищу. И мы научились варить изюм. Он был хорош в собственном соку и с хлебом. Вся наша округа поглощала изюм, поскольку мы не могли его сбыть. Люди не могли позволить себе покупать изюм, потому что он стал роскошью, мы же ели его по той же причине.

1934