Оноре Бальзак - Полковник Шабер

— Уплатила?.. — повторил Дервиль. — Она написала мне, что вы обманщик.

Полковник возвел глаза с выражением ужаса и мольбы, как бы призывая небеса в свидетели этой новой лжи.

— Сударь, — произнес он спокойно, с трудом сдерживая возмущение, — попросите жандармов провести меня в канцелярию, я напишу распоряжение, по которому вам, несомненно, будет уплачено.

Дервиль попросил начальника конвоя, и ему разрешили зайти вместе с его клиентом в канцелярию, где Гиацинт написал несколько слов графине Ферро.

— Отошлите ей это письмо, — сказал полковник, — и вам возместят все расходы и вернут затраченные на меня деньги. И верьте, сударь: если я не мог выразить вам благодарность за все ваши добрые услуги — она здесь, — сказал он, прижав руку к сердцу. — Да, она здесь, во всей своей полноте и силе. Но что может дать обездоленный? Только любовь, и ничего больше.

— Как же это вы не сумели выговорить себе хоть какую-нибудь сумму! — воскликнул Дервиль.

— Не говорите мне об этом, — отвечал старый воин. — Вы не можете себе вообразить, до чего я презираю эту показную жизнь, которой так дорожит большинство людей. Мною нежданно овладел новый недуг — отвращение к человечеству. Когда я вспоминаю, что Наполеон на острове святой Елены, — все претит мне в этом мире. Я не могу более быть солдатом, вот в чем моя беда. Наконец, — прибавил он с непередаваемо ребячливым жестом, — чувства украшают лучше, нежели богатые наряды, и я смело смотрю всем в глаза.

И полковник снова уселся на скамью.

Дервиль вышел. Возвратившись к себе в контору, он послал Годешаля, занимавшего теперь место старшего писца, к графине Ферро, и она немедленно же по получении письма распорядилась выплатить поверенному долг Шабера.

В 1840 году, в конце июня, Годешаль, ставший поверенным, преемником Дервиля, прибыл вместе с ним в Ри. Проезжая по шоссе, ведущему к Бисетру, они заметили старика, сидящего под вязом; такие старцы, сраженные судьбой и убеленные сединами, уже дослужившиеся до маршальского жезла нищеты, живут в Бисетре, подобно тому как бездомные женщины находят приют в Сальпетриере. Этот старик, один из двух тысяч призреваемых в приюте для престарелых, сидел на тумбе и, казалось, весь ушел в несложное занятие, знакомое всем инвалидам: он сушил на солнце свой носовой платок, перепачканный нюхательным табаком, — должно быть для того, чтобы не отдавать его в стирку. В его лице было что-то значительное. Одет он был в порыжелую куртку — мерзкую ливрею, которой богадельня снабжает каждого из своих питомцев.

— Посмотрите, Дервиль, — обратился Годешаль к своему спутнику. — Видите вы этого старика? Разве он не напоминает тех игрушечных деревянных уродцев, которых привозят из Германии? И подумать только, что это существо живет, что оно, быть может, даже счастливо!

Дервиль достал лорнет, взглянул на беднягу и с легким жестом изумления воскликнул:

— Да этот старик, дорогой мой, целая поэма, или, как говорят романтики, целая драма. Ведь вы помните графиню Ферро?

— Конечно. Весьма приятная и умная дама, только чересчур уж богомольная.

— Так вот, этот престарелый обитатель Бисетра — ее законнейший супруг, граф Шабер, бывший полковник; это она, конечно, запрятала его сюда. И если ему приходится жить не в собственном особняке, а в богадельне, то произошло это только потому, что он имел неосторожность напомнить очаровательной графине, что он сторговал ее на улице, как нанимают фиакр. Никогда не забуду, как она тогда на него взглянула. Настоящая тигрица!

Это вступление возбудило интерес Годешаля, и Дервиль рассказал ему всю вышеизложенную историю. Два дня спустя, в понедельник утром, друзья на обратном пути опять проезжали мимо Бисетра, и Дервиль предложил Годешалю навестить полковника Шабера.

На полдороге друзья увидели сидевшего на стволе срубленной ивы старика, который палкой чертил на песке узоры. Приглядевшись к нему внимательнее, они заметили, что он уже успел позавтракать, и, конечно, не в своей богадельне.

— Добрый день, полковник Шабер, — обратился к нему Дервиль.

— Не Шабер! Не Шабер! Меня зовут Гиацинт. Я теперь не человек, а номер сто шестьдесят четыре, седьмая палата, — тревожно прибавил он, глядя на Дервиля пугливо, как глядят только дети и старики. — Вы пришли посмотреть на приговоренного к смерти? — произнес он, помолчав немного. — Он не женат! Он счастлив!

— Бедняга, — сказал Годешаль. — Может быть, вам нужны деньги? Хоть табаку себе купите.