Марк Галлай - Полоса точного приземления

А Евграфов невозмутимо выполнял все, что ему говорил Вавилов: смотрел в окуляры, нажимал кнопки, поворачивал ручки. Наконец осмотр подошел к концу, и Главный конструктор широким жестом пригласил гостей и нескольких собственных, заранее об этом предупрежденных сотрудников в кабинет.

В дополнение к тому, что Литвинов видел час назад при первом посещении этого помещения, в нем кое-что прибавилось: закуски на столе и две миловидные («И об этом подумал», - отметил про себя Марат) официантки в беленьких передничках и с кружевными наколками в виде этаких кокошничков на головах.

Но Евграфов прошел не к блистательному банкетному, а к гораздо более скромному письменному столу Главного конструктора, сел за приставленный к нему спереди маленький столик («Демократичен. Места хозяина не занимает», - снова констатировал про себя Марат) и попросил Вавилова:

- А теперь, Виктор Аркадьевич, мы с Львом Сергеевичем хотели бы посмотреть технические требования на «Окно». И сводку несогласованных отступлений. И расчеты по обоснованиям… - Замминистра много чего хотел посмотреть.

И начался дотошный технический разговор. Евграфов влезал во все детали. Раза два, когда слегка запарившийся от неожиданности Вавилов говорил:

- Ну, здесь суть дела, если не вдаваться в подробности… - Евграфов вежливо прерывал его:

- Нет уж, Виктор Аркадьевич, пожалуйста, давайте будем вдаваться…

В графике, схематически набросанном мелом на доске, гость ухватил неточность:

- Здесь точки перегиба быть не может. Она должна быть правее, где эпсилон переходит за единицу.

Замминистра оказался в курсе дела. Вполне.

Теперь Шумов, уже почти не таясь, подмигнул Литвинову. Потом, после угощения, которое все-таки состоялось, хотя и на добрых три часа позднее, чем было запланировано, Литвинов спросил Шумова:

- Что же ты не предупредил Вавилова?

- О чем?

- Сам понимаешь, о чем. О том, что Евграфов - голова.

- Ну, что он вообще «голова», и без меня известно. А что он специально к этому визиту готовился, кое-что подчитал, разные материалы затребовал, об этом я сам только по дороге сюда, уже в машине узнал… А тут - лампочки, флажочки, финтифлюшки всякие. Черт знает что такое…

Фраза «черт знает что такое» обозначала у Шумова - в зависимости от контекста - одобрение, неодобрение, восхищение, понимание, непонимание, возмущение, удивление и ряд других эмоций.

- Да! - почесал затылок Вавилов, когда гости уехали. - Тут мы, кажется, слегка маху дали. Он - инженер, этот Евграфов!

- Конечно, инженер, - заметил кто-то. - Не инженера заместителем министра не назначили бы.

- Я не про диплом. Не про корочку. Он на самом деле инженер… А мы ему всякие детские развлечения подготовили. Это все твои идеи, Владислав Терентьевич! Ты вообще обрати внимание, как много меня подводишь!..

- Ничего, Виктор Аркадьич, не огорчайся. Все обошлось… Пойми психологию начальства. Ты же ему большое удовольствие доставил. Как же!.. «Чапаева» давно смотрел? Помнишь, как Петька про Фурманова говорит: «Мы-то думали, что комиссар эге-ге, а он, оказывается, ого-го!» - и пальцами у виска шевелит?.. Евграфов сейчас едет домой и думает: они, пентюхи, считали, что я «эге-ге», а я - «ого-го». И приятно человеку… Оказался умнее нижестоящих товарищей. Не так-то часто такое удовольствие начальству выпадает.

- Ну, этим-то - что Шумову, что Евграфову - думаю, часто. Головастые мужики. Ишь ты, еще подготовился специально! Хитрец…

- В общем, помяни мое слово: теперь Евграфов будет тебя любить. Любовью брата, а может быть, еще нежней, - счел полезным закончить разговор на оптимистической ноте Терлецкий.

Назавтра с утра был назначен очередной полет с «Окном». Задание в точности повторяло предыдущие. Чтобы набрать необходимое количество экспериментальных точек, нужно было выполнить добрые полсотни заходов на посадку. Повторять из полета в полет одно и то же задание не очень интересно. В этом смысле профессия летчика-испытателя развращает - приучает к разнообразию. Однако против «нужно» не попрешь. И, подписывая в диспетчерской полетный лист, Литвинов мрачно бурчал себе под нос:

- Нужно, но нудно. Нудно, но нужно…

Впрочем, справедливости ради следует заметить, что в неважное расположение духа его привело не столько предстоящее, ставшее рутинным задание, сколько разговор с начальником летно-испытательной базы, который перехватил Литвинова в коридоре с словами:

- Вот хорошо. Здравствуй, Марат. Значит, так. У меня к тебе как раз дело. Имеешь шанс отличиться. Надо съездить на телевидение, записаться. Они там готовят передачу. Из жизни героев-летчиков. Просят кого-нибудь, кто начинал летать на заре туманной юности, а потом выпер в знаменитости…