Лишь-только сэръ Питтъ услышалъ эту громовую вѣсть, изъ груди его вырвались такія неистовыя фразы, которыя даже не могутъ быть повторены въ этомъ джентльменскомъ романѣ, Миссъ Бриггсъ заткнула уши и опрометью бросиласъ къ себѣ наверхъ, оставивъ такимъ образомъ грязного старичину на произволъ бѣшеной злобы, затопившей его мозгъ. Разстанемся и мы съ нимъ.
Однажды, по возвращеніи на «Королевину усадьбу», онъ какъ бѣшеный вбѣжалъ въ комнату бывшей своей гувернантки, разбилъ ея зеркало, разгромилъ туалетъ, притопталъ ногой бумажную картонку, и разбросалъ по всему полу ея бумаги, платья и другія вещщы, оставшіяся послѣ нея. Нѣкоторыми изъ нихъ завладѣла миссъ Горроксъ, буфетчикова дочка. Пичужки сэра Питта употребили ея платьица для нѣкоторыхъ уморительныхъ спектаклей. Это случилось черезъ нѣсколько дней послѣ того, какъ бѣдная ихъ мать отправилась на свою вѣчную квартиру въ могильномъ склепѣ, гдѣ положили ее, неоплаканную, среди чуждого народа…
-
— Ну, а если, паче чаянія, старуха повихнется, сказалъ Родонъ Кроли своей молоденькой женѣ, когда они сидѣли вдвоемъ въ своей уютной хижинѣ въ Бромптонскомъ кварталѣ.
Ребекка все это утро пробовала свое новое фортепьяно. Перчатки пришлись какъ-нельзя лучше по ея миньятюрнымъ ручкамъ; новыя шали пристали къ ней чудесно; новыя кольца сверкали на ея пальчикахъ удивительнымъ блескомъ; французскіе часики тиликали превосходно подъ ея малиновымъ корсажемъ.
— Ну, а если, Бекки… а? вѣдь чемъ чортъ не шутитъ! что ты на это скажешь?
— Ничего; мой милый, я устрою твое счаетье, сказала юная Далила, обхватывая шею своего богатыря.
— Ты все можешь сдѣлать, ей-Богу, сказалъ онъ, цалуя ея маленькую ручку: поѣдемъ-ко теперь въ гостинницу «Звѣзды», и закатимъ такой семибашенный обѣдъ, чтобы — знаешь? Ну, Бекки!
ГЛАВА XVII
Кептенъ Доббинъ купилъ фортепьяно
Бываютъ на базарѣ житейской суеты такія чудныя выставки, гдѣ сатира и элегія путешествуютъ вмѣстѣ, рука объ руку, встрѣчая на каждомъ шагу поразительные контрасты смѣха и слезъ, гдѣ вы, мой возлюбленный читатель, можете, если угодно, приходить въ трогательное умиленіе или хохотать до-упаду, не подвергаясь опасности обратить на себя вниманіе равнодушной толпы. Къ числу такихъ выставокъ принадлежатъ особенно тѣ публичныя собранія, о которыхъ газета «Times» каждый день извѣщаетъ на своей послѣдней страницѣ, и которыми еще такъ недавно управлялъ съ превыспреннимъ достоинствомъ покойный мистеръ Джорджъ Робинсъ. Немногіе — да, я знаю — весьма немногіе изъ жителей Лондона не присутствовали на этихъ интересныхъ митингахъ, вызывающихъ на размышленіе каждую чувствительную душу. Были на нихъ и вы, мой читатель, и, вѣроятно, такъ же какъ я, думали иной разъ съ нервической дрожью, что вотъ, дескать, быть можетъ, дойдетъ очередь и до меня, когда неутомимый господинъ Moлотковъ, вѣрный предписанной инструкціи, будетъ рекомендовать благородному соревнованію почтенной публики мою библіотеку, мебель, посуду, гардеробъ и отборную коллекцію отечественныхъ и заграничныхъ книгъ. Увы!
Вы не сыщете на цѣломъ рынкѣ житейскихъ треволненій такого закоренѣлого эгоиста, который мотъ бы оставаться совершенно безчувственнымъ при взглядѣ на эту грязную сторону послѣднихъ почестей, воздаваемыхъ усошпему другу. Умеръ милордъ Лукуллъ, и бренные его останки покоятся въ могильномъ склепѣ: монументный художникъ вырѣзываетъ на памятникѣ эпитафію съ правдивымъ исчисленіемъ добродѣтелей покойника и краснорѣчивымъ изображеніемъ скорби въ душѣ наслѣдника, владѣльца всѣхъ его сокровищъ. Какой гость за столомъ Лукулла можетъ теперь, безъ сердечнаго сокрушенія, проходить мимо этого знакомого дома! Вѣдь вотъ еще такъ недавно горѣли здѣсь цѣлыя сотни свѣчь, чуть ли не каждый день съ семи часовъ вечера парадныя двери отворялись настежь, и лишь-только начинали вы всходить по ступенямъ комфортэбльной лѣстницы, ливрейные лакеи звучно провозглашали ваше имя изъ одной комнаты въ другую до тѣхъ поръ, пока, наконецъ, не долетало оно до мраморного апартамента, гдѣ веселый старичокъ Лукуллъ принималъ своихъ друзей.
И что это за общество собиралось въ домѣ милорда Лукулла! У него было несмѣтное множество друзей, и всѣ они имѣли, такъ сказать, кратчайшій доступъ къ его сердцу. Суровые и кислые за дверью, они были, однакожь, всѣ до одного чрезвычайно остроумны въ этомъ мѣстѣ, и еслибъ видѣли вы, какъ любезничали здѣсь между собою многіе почтеннѣйшіе джентльмены, которые ненавидѣли другъ друга насмерть и еще недавно перебранились самымъ площаднымъ образомъ! Милордъ Лукуллъ былъ немножко обжорливъ; но чего, съ такими поварами, не могъ переварить его джентльменскій желудокъ? Случалось, повременамъ, онъ бывалъ довольно скученъ; но кого не могло развеселить такое чудное вино, изобрѣтенное для оживленія модной бесѣды?
Читать дальше