Оноре Бальзак - Беатриса

— Ну?

— Быть может, мне удастся образумить мою мать и получить не только ее согласие...

— А каким образом?

— Если вы захотите употребить свое влияние...

— И сделать тебя бароном, кавалером Почетного легиона, председателем суда, — не так ли, дружок? Выслушай же меня: я столько на своем веку испробовала, что и добродетель мне по плечу! Могу стать честной, порядочной женщиной, могу добиться для своего мужа очень высокого положения; но я хочу, чтобы он любил меня, чтобы все его взгляды, все его чувства были прикованы ко мне, чтобы он не грешил ни словом, ни делом, ни помышлением... Согласен? Смотри не связывай себя опрометчиво, ведь дело идет, миленький, о всей твоей жизни.

— С такой женой, как вы, я соглашусь на что угодно, — ответил Фабиен, пьянея от взглядов Орели больше, чем от поглощенных им ликеров.

— И тебе никогда не придется раскаиваться, котик! Ты будешь пэром Франции... А этот несчастный старикашка, — добавила она, посмотрев на дремлющего Рошфида, — отныне не получит ни-че-го!

Это было сказано так мило, так задорно, что Фабиен схватил г-жу Шонтц и в порыве бурной радости поцеловал ее; двойное опьянение, от вина и любви, уступало более крепкому хмелю — счастья и тщеславия.

— Постарайся, дорогой мой, — сказала Орели, — с сегодняшнего дня хорошо вести себя с твоей женушкой, не разыгрывай влюбленного и не мешай мне благопристойно выбраться из трясины. А наш Кутюр уже вообразил себя богачом и главным сборщиком налогов!

— Я ненавижу этого человека, — промолвил Фабиен, — и не желаю его больше видеть.

— Хорошо, я не буду принимать его, — ответила куртизанка с ужимками, изображавшими целомудренное достоинство. — А теперь, дорогой Фабиен, раз уж мы обо всем условились, иди домой, — час ночи.

В семейной жизни Орели и Артура, доселе ничем не омрачаемой, после этой сцены началась эра супружеских стычек, которые разгораются у каждого домашнего очага, когда одной из сторон движет тайный расчет.

На следующее утро Артур проснулся один в супружеской постели, и г-жа Шонтц встретила его пробуждение таким холодом, на который способны только дамы подобного сорта.

— Что произошло за ночь? — спросил во время завтрака маркиз де Рошфид, украдкой бросая взгляды на Орели.

— То, что всегда происходит в Париже, — ответила она. — С вечера засыпаешь при сырой погоде, а утром смотришь — на улице сухо, все подмерзло, даже пыль летает. Не угодно ли вам щетку?

— Да что с тобой, моя крошка?

— Можете отправляться к вашей долговязой кляче, к вашей супруге.

— К моей супруге?.. — воскликнул несчастный маркиз.

— Неужели вы думаете, что я не догадалась, зачем вы привели Максима?.. Вы просто хотите помириться с госпожой де Рошфид; ей, очевидно, требуется ваше присутствие, чтобы прикрыть свой грех, возможно даже какого-нибудь прижитого ублюдка. А я-то, я-то еще советовала вам отдать ей деньги! Хороша умница, как вы меня называете!.. Не беспокойтесь, я вижу, что вы задумали! К концу пятого года я вам прискучила, сударь. Я, видите ли, располнела, а у Беатрисы — кости торчат, вот вас и потянуло к ней, для разнообразия. Вы не первый и не последний любитель скелетов. Ваша Беатриса, впрочем, хорошо одевается, а вы из тех мужчин, что обожают вешалки. Потом вам не терпится прогнать господина дю Геника. Еще бы, такое торжество!.. Да вы прославитесь, о вас станут говорить, вы будете героем дня!

Госпожа Шонтц не давала Артуру открыть рта и только к двум часам дня истощила запас своих издевательств. Она заявила, что обедает в городе. Орели выразила надежду, что ее «неверный» сумеет обойтись без нее в Опере, она же намерена отправиться на первое представление в Амбигю-Комик, где ее познакомят с прелестной г-жой де Бодрэ, любовницей Лусто. Стремясь доказать вечную преданность своей «крошке Орели» и отвращение к жене, Артур предложил г-же Шонтц завтра же уехать в Италию. Они поселятся, как законные супруги, в Риме, в Неаполе, во Флоренции — по выбору Орели, он запишет за ней ренту в шестьдесят тысяч франков.

— Все это штучки, — отрезала та. — Это ничуть не помешает вам помириться с вашей супругой. Ну и хорошо сделаете.

После этого беспримерного диалога Артур и Орели расстались. Он поплелся в клуб пообедать и сыграть партию в вист, а она стала переодеваться, так как этот вечер решила провести наедине с Фабиеном.

Господин де Рошфид встретил Максима в клубе и начал жаловаться ему на свою судьбу; он чувствовал, как у него прямо из груди вырывают сердце, а с ним и блаженство. Максим слушал сетования маркиза, как умеют слушать только вежливые люди, то есть с самым внимательным видом глядел на собеседника и думал о чем-то своем.