Александр Кондратьев - На берегах Ярыни

Старик выглянул в окно и подумал, что теперь самое время идти караулить Анисью. Решительным шагом направившись к выходу, он сдернул мимоходом тулуп, которым покрывался старший мальчишка Ипата. Запечный дедушка сделал это вовсе не по злобе, а так, чтобы паренек почувствовал, что есть в доме сила, которую следует иной раз уважить.

Пройдя сени, Домовой вышел во двор. Напавший за ночь снежок слегка захрустел под его чуть слышными шагами.

В хлеву не было никого. Домовой забился в угол и ждал. Все кругом было тихо…

Но вот в другом углу завозились, подрались и побежали по хлеву крысы. Все они щипали и преследовали одну из своих товарок. Домовой хотел было пугнуть их, как вдруг обижаемая крыса кувырнулась через голову, и посредине хлева неожиданно очутилась Аниска. Длинные черные волосы ее были разбросаны по нагим плечам и спине. Ведьма топнула ногою на убегавших испуганно крыс и медленно направилась к коровам.

Тут чьи-то мохнатые руки неожиданно охватили ее сзади, и так крепко, что Анисья не в силах была вырваться.

— Попалась, голубушка! — прохрипел Домовой, и его мягкая борода защекотала шею пойманной ведьмы.

— Ах ты, старый пес!.. Как ведь неслышно подкрался-то!..

Но Домовой не отставал…

Аниска была настроена весьма мрачно. Ей очень нравилось молоко Ипатовых коров, но и сама она, на свое несчастье, слишком понравилась ипатовскому Домовому, который каждую ночь караулил ее, то спрятавшись в овсяной соломе, то притаясь в темном углу хлева. Непрошеные ласки его были для молодой ведьмы прямо противны.

Анисья гордилась тем, что к ней два раза уже прилетал Огненный Змей, и на Домового поэтому смотрела несколько свысока, во всяком случае предпочитая ему деревенских парней, ничуть не боявшихся слухов, ходивших про Анисью.

"Эка важность, что ее верхом на свинье видали! Мало ли кто на ком ездит!.. Да и врут, поди", — говорили они.

Хотя недавний знакомый молодой ведьмы, Огненный Змей, и обещался научить ее, как доить чужих коров, не выходя из дому, но обещания своего еще не сдержал, и Аниске приходилось или иметь дело с Домовым, или воздерживаться от посещения охраняемых им коров.

Она избрала последнее, чем и ввела в сильную тоску упорно караулившего ее старика.

Оберегатель ипатьевского двора похудел, облез, стал какой-то лохматый, и только глаза его стали еще ярче светиться в темноте. Жена Ипата, увидевши раз в сарае два горящих зеленоватым светом зрачка, опрометью выскочила оттуда и долго не могла опомниться от страха.

Домовой стал беспокойным и раздражительным…

Между тем солнышко стало подогревать снег. Из лесу доносилось порою чуфырканье разгорячившихся косачей; наступил первый месяц весны. Весь этот месяц Домовой с досады мучил коров, просиживая ночи во хлеву, заезжал лошадей и путал им гривы.

Тридцатого марта он окончательно взбесился. Ночью он душил не только жену Ипата Савельева, но и самого Ипата. Разбил пару чашей, опрокинул все горшки с молоком, поймал и безжалостно избил кошку на крыше. Пойманная так неистово кричала, что перебудила всех в доме и заставила мальчишек выйти на двор. Домовой, отпустив кошку, успел подкатиться одному из них под ноги. Паренек полетел с крыльца и сильно расшибся. Перепуганное семейство Ипата заперлось в избе в ожидании событий. Взбесившийся Домовой, позабыв свои возраст и важность, вихрем носился в предрассветном сумраке по двору и больно укусил подвернувшуюся ему собаку. Ипат видел в окно, как та завизжала и спряталась в конуру.

Затем Домовой направился, вероятно, в курятник, ибо оттуда послышалось вдруг такое кудахтанье, что жена Ипата не выдержала и, схватив кочергу, бросилась с воинственным криком туда же. Тщетно удерживал ее супруг. Он видел в окно, как разъяренная баба, махая кочергой, скрылась в курятнике, из которого послышалась ее звонкая неистовая ругань.

Затем дверь в курятник снова распахнулась настежь, и Савельев увидел, как что-то, словно мохнатый клубок, прокатилось оттуда по направлению к воротам.

Минуту спустя на пороге появилась раскрасневшаяся хозяйка, очевидно, выдержавшая нешуточную борьбу. Лицо ее было несколько растерянно, повойник сбит на сторону, кофта расстегнулась, но рука по-прежнему сжимала заметно погнувшуюся кочергу…

Что она видела в курятнике и как выгнала взбесившегося Домового, этого баба рассказать не умела или не хотела. Кажется, она била врага не только кочергой, но и висевшим в курятнике на веревочке камнем, который называется куричьим богом. Во всяком случае Домовой окончательно покинул избу и двор Ипата Савельева…