Мигель Астуриас - Ураган

Как и положено бедному супругу, мистер Пайл почесал за ухом и стал читать дальше.

«…бедный супруг — из тех, кто полагает, что мы, женщины, по природе своей отличны от мужчин. Он жил в постоянном восторге и пытался вызвать восторг в других перед так называемой эпопеей тех, кто сделал это великое дело, силой вырвал у сельвы плодоносную землю. Когда же Лиленд увидела воочию одного из этих людей, она, ослепленная, приняла его, не размышляя, ибо мы, женщины средних лет, именно так принимаем тех, кого любим. Вспоминаешь ушедшую юность, дорогая мама, и перед тобой проходит бесконечная череда дней, когда тебе было дано любить и оставаться зрячей…»

Пайл со вкусом посмеялся. Все, что случилось, было изложено с приблизительной точностью. Единственной новостью для него были слова о возвышенности, изобилующей птицами с красивым оперением, где слои минералов покрыты толстым слоем земли и растений.

Он положил на стол письмо несравненной мисс Хэвишем и принялся за послание Нелли Алькантара, подруги Тьюри Дэзин. Мистеру Пайлу эти девицы очень нравились: они держались в стороне, к удобству мужчин, в отличие от прочих женщин, открыто пренебрегали сильным полом, и, беседуя с ними, старина Джон с удовольствием чувствовал, что защищаться не надо, главное — не надо глядеть в оба, как бы тебя не обольстили. Можно расслабиться, ничего не бояться, словно плывешь на спине.

«Лиленд Фостер, — писала Нелли Алькантара, разошлась с мужем, поистине очаровательным в своей беззащитности. Так думает о нем Тьюри Дэзин, которая сейчас пылко ухаживает за мной. Видно, возвращаются времена, когда однополая любовь считалась единственно счастливой. Жаль только, что Лиленд снова увлеклась мужчиной и выходит за него замуж, а он порет дикую чушь о том, что надо вернуть в мир человечность, воскресить правду… Слушать тошно! На Лиленд приятно смотреть, когда она играет на рояле, особенно Моцарта, и Тьюри Дэзин ревнует меня — не к Моцарту, а к пальчикам Лиленд. Кстати, из-за моей любви к музыке вышел тут забавный случай. Возвращаясь с верховой прогулки, мы остановились отдохнуть у одних симпатичных и честных туземцев по фамилии Лусеро. Заговорили мы о музыке, заспорили, и я почему-то несколько раз повторила «соль!., верхнее соль!..». Наши дикари тем временем таращились на нас. И что бы ты думала, когда мы поспали, хозяин ждал меня у дверей и предложил мне поесть соленого. И смешней всего, они решили, что мне хочется солененького, так как я беременна. У них поверье: если будущей матери не потакать, ребенок родится дураком. Это я-то беременна! От Тьюри, не иначе, но это уж будет, когда боги вернутся на землю».

Прочел он еще пять писем от своих сослуживцев — из тех, кому поручено, чтобы глупость не иссякала в этом мире. Один из них, свинцовый м-р Коблер, порицал его за склонность к фантазиям и за то, что он держался на службе особняком. Из этого вытекало, что Лиленд, преданная Компании, как истинная дочь Соединенных Штатов, поразуверилась в его методах и решила искать других путей, а какие пути находят женщины, это уж всем известно…

Мистер Пайл смял письма и выругался. В конце концов, чего и ждать от достопочтенного хряка, который отрывает зад от кресла только для того, чтобы пукнуть, вечно сидит, уткнувшись в счетные книги, и жена у него истеричка…

Пайл снова зажег сигарету — она погасла и висела на нижней губе, пока он читал письма. Не ему судить сослуживцев. Он и сам написал друзьям в Нью-Йорк, когда лекарь, знахарь или колдун Рито Перрах вылечил миссис Коблер от истерии.

Он велел взгромоздить ее верхом на кокосовую пальму и тянуть веревочными петлями, продетыми под мышки, но выходило так, будто она сама, пыхтя, извиваясь и потея, карабкается вверх. И, верьте не верьте, припадков у нее не было около года.

Когда же они начались, снова позвали Рито Перраха. Великий знахарь понюхал больную и сказал: «Она опять хочет с бревном переспать».

Хорошенький вид был у мистера Коблера…

Пайл изорвал все письма на мелкие кусочки. Он не хотел ни везти их, ни оставлять у себя. В каждом из них была какая-то правда. Даже в двух следующих, где его звали «великолепным рогоносцем» и «Отелло в пасторских очках», и в третьем, где говорилось, что жена его просто поменяла одного психа на другого. Когда он собрал клочки, чтобы спустить их в уборную, его огорчило только, что он порвал письмо о «возвышенности, изобилующей птицами с красивым оперением, где слои минералов покрыты толстым слоем земли и растений».