Джордж Элиот - Мидлмарч

На глазах Селин — что случалось нечасто — появились слезы, ее губы задрожали.

— Селия, милая, — с ласковой грустью произнесла Доротея. — Если мы с тобою никогда не увидимся, то не по моей вине.

— Нет, по твоей, — все с той же жалобной миной возразила Селия. — Разве я могу к тебе приехать или пригласить тебя к себе, если Джеймс так негодует? Он считает, что нельзя так делать, что ты дурно поступаешь, Додо. Но ты вечно затеваешь что-то несуразное, а я все равно тебя люблю. И где ты будешь жить — просто ума не приложу. Куда ты поедешь?

— Я поеду в Лондон, — сказала Доротея.

— Да разве ты сможешь всю жизнь прожить в городском доме, прямо на улице? И в такой бедности. Я бы делилась с тобой поровну всеми нарядами, только как это сделать, если мы никогда не увидимся?

— Спасибо, Киска, — с пылкой нежностью сказала Доротея. — Не тревожься: может быть, Джеймс меня когда-нибудь простит.

— Но куда лучше было бы, если бы ты не выходила замуж, — сказала Селия, вытирая глазки и вновь переходя в наступление. — Все бы сразу стало на свои места. Да и зачем тебе делать такое, чего от тебя никто не ожидал? Джеймс всегда твердит, что ты рождена быть королевой, а разве королева могла бы так поступить? Ты же вечно совершаешь ошибки, Додо, и это твоя очередная ошибка. Мистер Ладислав — неподходящая для тебя партия, так все считают. И притом ты сама говорила, что никогда больше не выйдешь замуж.

— Ты совершенно права, Селия, я могла бы быть разумнее, — сказала Доротея, — и лучше поступила бы, будь я лучше сама. Но поступаю я вот так. Я обещала мистеру Ладиславу выйти за него замуж, и я выйду за него.

В голосе Доротеи прозвучала давно знакомая Селии нотка. Та немного помолчала, и, когда обратилась к сестре, было ясно, что она не собирается ей больше прекословить.

— Он очень любит тебя, Додо?

— Мне кажется, да. Я его очень люблю.

— Как это славно, — безмятежно сказала Селия. — Только лучше бы ты вышла за кого-нибудь вроде Джеймса и жила в поместье где-нибудь неподалеку, а я бы ездила к тебе в гости.

Доротея улыбнулась, а Селия погрузилась в раздумье. После недолгой паузы она сказала:

— Просто не понимаю, как все это вышло! — Селии до смерти хотелось узнать подробности.

— А это незачем, — сказала Доротея, ущипнув сестру за подбородок. Если ты узнаешь, как все вышло, тебе это вовсе не покажется удивительным.

— Но ты мне расскажешь? — спросила Селия и сложила руки, приготовляясь слушать.

— Нет, милочка, чтобы все узнать, тебе пришлось бы вместе со мной все прочувствовать.

В этой созданной бессмертным Беньяном сцене, когда дурные страсти выносят вердикт «виновен», кто жалеет Верного? Весьма немногим, даже не каждому из великих людей, выпадает блаженная участь сознавать свою безупречность перед лицом хулителей, чувствовать уверенность, что осуждают нас не за пороки, а за одни лишь добродетели. Сожаления достойна участь того, кто не вправе назвать себя мучеником, хотя не сомневается, что побивающие его каменьями люди суть воплощения мерзких страстей; участь того, кто знает, что его побивают каменьями не потому, что он отстаивает Справедливость, а потому, что он не тот, за кого себя выдает.