Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

Солнце заглянуло в одну все еще обитаемую пещеру и высветлило старую согнутую женщину, стирающую белье в деревянном корыте. Заметив меня, она улыбнулась и пригласила войти. Пещера оказалась просторной. Двери, возможно, пришли сюда от какой-то старой церкви. Они были по меньшей мере пятнадцати футов высотой, толстые, разделенные на панели. В углу стояла кровать, во много раз Шире обычной двуспальной. Над нею были иконы, включая и образ Мадонны-делла-Бруна, рядом — цветная фотография покойного президента Кеннеди. Она рассказала, что один из ее четверых сыновей работает в Питтсбурге, в фирме, занимающейся строительством дорог. Ее муж родился в этой пещере, она пришла сюда юной женой более чем пятьдесят лет назад и родила на этой самой кровати пятерых сыновей и шесть дочек. Похоже, что на этой постели спала вместе вся семья. Счастливое время. Она взглянула на нас, и ее старое морщинистое лицо выразило беспокойство. Женщина подумала, что мы из муниципалитета, и стала просить, чтобы мы разрешили ей остаться жить в этой пещере, а не переезжать в новый город. Пока она разговаривала на местном диалекте с моим попутчиком, я заметил привязанного к кольцу осла. По пещере бегало несколько кур. Возможно, вы сочтете это негигиеничным, но на меня эта сцена произвела благотворное впечатление.

Мы посетили опустевшие пещерные церкви. Их стены были покрыты фресками с вылинявшими изображениями святых. Неподвижные византийские фигуры с поднятыми руками и глядящими сквозь тебя глазами. В одной маленькой церкви за иконостасом находился алтарь, вырезанный из монолитного куска дерева. Я подумал, что эти греческие церкви показывают ранние годы Сасси. В Сассо-Ба-рисано в полутьме мы спустились по ступеням и попытались разглядеть средневековые гербы, вырезанные над воротами мрачных заброшенных дворцов. Снова забравшись на гору, вошли в собор, построенный в 1268 году. Его резные двери окружены лентами каменного кружева, но внутри, за исключением византийских колонн нефа, все задыхалось в барочной лепнине. Здесь мы увидели главный образ Матеры — Мадонну-делла-Бруна, которая вовсе не брюнетка, [40] Bruna (ит.) — брюнетка. а бело-розовая и одета в длинное белое платье. Раз в году, как сказал мне попутчик, Мадонна, в сопровождении всадников, помещается в триумфальную повозку, запряженную мулами, и, покружив по городу, возвращается в собор. Как только Мадонну заносят в церковь, толпа набрасывается на повозку и ломает ее: кто — ударом ноги, кто — ножом. Каждый человек берет с собой кусочек в качестве амулета и надеется, что сбережет его до следующего раза.

Ресторан, который посоветовал мне новый знакомец, оказался длинным помещением, похожим на туннель. Он напомнил мне о ниссеновском бараке [41] Имеются в виду сборно-разборные бараки с полукруглыми крышами из рифленого железа, спроектированные полковником Ниссеном. военного времени. Однако он оказался одним из лучших и дешевых итальянских ресторанов, которые мне приходилось посещать. Хотелось бы, чтобы таких заведений было побольше. Дон Эугенио (испанский титул распространен на юге Италии) никогда не отказывался от приглашения пообедать и пожаловаться на жизнь. Если бы в его недовольстве было что-нибудь божественное (в этом я всегда сомневался), то он был бы самым богоподобным из людей. Единственным его желанием было уехать из Италии в золотую Америку. Как и многие другие итальянцы, он верил, что, стоило ему только ступить на землю этой страны, фортуна тотчас осыпала бы его благодеяниями, и, как почти все итальянцы, которых мы видим бездельно просиживающими в кафе, где-то за его спиной была невидимая жена и несколько детей. Кем он работал, я так и не узнал. Понял только, что он имеет техническое образование. Он сказал, что половина мужского населения Матеры работает в других странах либо на промышленных предприятиях Северной Италии. В Матеру тоже приезжают мигранты. После сбора Урожая возвращаются домой.

В ресторане было жарко. На потолке крутились вентиляторы. Посетители, в основном мужчины, сидели без пиджаков, хотя несколько gente per bene (джентльменов) остались в костюмах. Во время еды смотрели по телевизору старую американскую драму из времен гражданской войны. Садист-капитан грубо обращался со своими южными пленниками, и даже хуже, когда его красивая жена (из Южной Каролины) за них вступалась. Как все там закончилось, я так и не выяснил, поскольку моего компаньона поприветствовал крупный мужчина и согласился выпить с нами бокал вина. Половина его лица была очень красива, а вторая ужасна — сморщенная и изуродованная. Когда он ушел, дон Эугенио сказал, что его друг, как и многие люди из Матеры, работал в Родезии на Карибской дамбе. С тех пор он говорит только о возвращении в Солсбери или Булавайо.