Оноре Бальзак: Урсула Мируэ

— А тебе только бы посмеяться над нашим несчастьем, — отвечал потиравшему руки Гупилю почтмейстер.

Поскольку Гупиль потакал всем низменным страстям Дезире, тот уже пять лет как взял его себе в товарищи, и почтмейстер держался с клерком весьма бесцеремонно, не подозревая, что каждая новая обида лишь увеличивает и без того огромные запасы ненависти, таящиеся в сердце урода. Поняв, что нуждается в деньгах больше, чем кто бы то ни было, клерк, сознававший свое превосходство над всеми немурскими буржуа, мечтал разбогатеть, купив с помощью Дезире либо должность секретаря в мировом суде, либо контору одного из судебных исполнителей, либо заведение самого Диониса. Поэтому он терпеливо сносил грубости почтмейстера и презрение госпожи Миноре-Левро и пресмыкался перед Дезире, вот уже два года утешая брошенных им любовниц — этих Ариадн [21] Ариадна (греч. миф.) — дочь Миноса и Пасифаи; герой Тесей увез ее с собой с родного Крита, но затем покинул на острове Наксос. , павших жертвами окончания каникул. Таким образом, Гупиль подбирал крошки с пиршественного стола, который сам же и накрывал.

— Будь я наследником старикашки, я не стал бы делиться даже с самим Господом Богом, — гнусно захохотал клерк, обнажив редкие зубы, черные и страшные.

В эту минуту на площади показался секретарь мирового суда, Массен-Левро-младший, в сопровождении госпожи Кремьер, супруги немурского сборщика налогов. Массен, один из самых суровых людей в городке, лицом походил на татарина. У него были маленькие и кругленькие, как ягоды боярышника, глазки, низкий лоб, курчавые волосы, жирная кожа, большие плоские уши, тонкие, еле заметные губы и редкая бороденка. В манерах Массена сквозила безжалостная вежливость ростовщика, никогда не отступающего от своих принципов. Говорил он чуть слышно, как человек, потерявший голос. Наконец, чтобы довершить его портрет, скажем, что он заставлял жену и старшую дочь снимать копии с приговоров.

Госпожа Кремьер, полная женщина с веснушчатым лицом, мнила себя блондинкой и носила чересчур узкие платья; она дружила с госпожой Дионис и слыла образованной, поскольку читала романы. Эта супруга захудалого финансиста, воображавшая себя образцом элегантности и остроумия, ждала дядюшкиного наследства, чтобы начать «жить, как люди», украсить свою гостиную и принимать там местную буржуазию, а покамест муж не давал ей денег ни на лампы Карселя [22] Лампа Карселя — изобретенная в 1800 г. часовщиком Гийомом Бертраном Карселем масляная лампа. , ни на литографии и безделушки, которых было полно у жены нотариуса. Она бесконечно боялась Гупиля, который не пропускал ни одной ее «капсулинги» (так госпожа Кремьер произносила латинское выражение lapsus linguae [23] Ошибка в речи ( лат. ). ) и тут же разносил их по городу. Однажды госпожа Дионис сказала ей, что не знает, какой водой лучше полоскать рот.

— Возьмите водки, — отвечала госпожа Кремьер.

Итак, почти все родственники старого доктора Миноре собрались на площади, и до того очевидна была важность взволновавшего их события, что крестьяне и крестьянки в праздничных нарядах и с красными зонтиками в руках, столь живописно выглядящие в праздничные дни на фоне полей, не сводили глаз с наследников Миноре. В городках крупнее поселка, но меньше большого города те, кто не молится, толпятся во время обедни на площади перед церковью и ведут деловые разговоры. Немурская площадь становится по воскресеньям своеобразной биржей, куда стекаются крестьяне со всей округи. Именно здесь они уславливаются о ценах на урожай и рабочую силу, вступая в своего рода сговор против буржуа.

— И что бы ты сделал? — спросил немурский начальник у Гупиля.

— Я стал бы ему необходим как воздух. Вы с самого начала не сумели подобрать к нему ключи. Наследство нужно лелеять, как красавицу жену, а без этого недолго лишиться и того, и другой. Будь здесь жена моего патрона, она бы вам подтвердила справедливость моего сравнения, — добавил он.

— Но господин Бонгран совсем недавно уверял меня, что нам не о чем беспокоиться, — сказал секретарь мирового суда.

— О! эта фраза может означать самые разные вещи, — залился смехом Гупиль. — Хотел бы я слышать, каким тоном произнес ее пройдоха судья! Если бы я, как он, дневал и ночевал у вашего дядюшки и знал, что все потеряно, я бы тоже сказал: «Беспокоиться не о чем».

Последнюю фразу Гупиль произнес столь шутовским тоном и со столь многозначительной ухмылкой, что у наследников не осталось ни малейшего сомнения: мировой судья обвел своего секретаря вокруг пальца. Сборщик налогов, маленький толстяк, человек такой невзрачный, каким и должен быть сборщик налогов, и такой ничтожный, о каком только и может мечтать умная женщина, добил своего товарища по несчастью Массена, прошипев ему в ухо: «А что я вам говорил!»