Оноре Бальзак: Прощай!

— Это отступает наш арьергард! — воскликнул майор. — Надежды больше нет.

— Я пощадил вашу карету, Филипп, — произнес дружеский голос.

Обернувшись, де Сюси узнал при свете пламени молодого адъютанта.

— Все погибло, — отвечал майор. — Они съели мою лошадь. Да к тому же как смогу я заставить идти слабоумного генерала и его жену?

— Схватите горящую головню и угрожайте ею.

— Угрожать графине!

— Прощайте! — крикнул адъютант. — Я едва успею перебраться через эту проклятую реку, а это мой долг: у меня мать во Франции! Какая ночь! Толпа готова погибнуть в снегу, и большинство этих несчастных скорее позволят сжечь себя, чем встанут на ноги. Теперь четыре часа, Филипп. Через два часа русские зашевелятся. Уверяю вас, что вы еще раз увидите, как Березина покроется трупами. Подумайте о себе, Филипп! Лошадей у вас нет, не можете же вы нести графиню; так вперед, идем со мной! — воскликнул он, хватая майора за руку.

— Как, друг мой, бросить Стефани!

Майор схватил графиню, поставил ее на ноги и стал грубо трясти ее, как доведенный до отчаяния человек, покамест она не проснулась. Открыв глаза, она поглядела на него остановившимся мертвенным взглядом.

— Нужно идти, Стефани, или мы погибли!

Вместо ответа графиня попыталась опуститься на снег, чтобы снова уснуть. Адъютант выхватил пылающую головню и помахал ею перед лицом Стефани.

— Нужно насильно спасти ее! — крикнул Филипп, подняв графиню и потащив ее в карету.

Возвратившись, он стал умолять друга о помощи. Они подхватили вдвоем старика генерала, не зная, жив ли он или умер, и посадили его рядом с женой. Растолкав ногой спящих на земле солдат, майор отнял у них награбленное, навалил все эти вещи на обоих супругов, бросил в угол кареты несколько кусков жареной конины.

— Что это вы надумали делать? — спросил у него адъютант.

— Везти ее, — отвечал майор.

— Вы с ума сошли!

— Вы правы! — сказал Филипп, скрестив руки на груди. Но вдруг словно какая-то мысль, подсказанная отчаянием, осенила его.

— Слушай, — обратился он к своему вестовому, схватив его за здоровую руку, — я поручаю тебе графиню на час. Умри, но не подпускай никого к карете, слышишь?

Майор подобрал бриллианты графини и, держа их в одной руке, другой схватил саблю и стал бешено колотить ею тех спящих, в ком, как казалось ему, еще сохранилась отвага; ему удалось разбудить великана-гренадера и еще двух-трех человек — распознать их чины не представлялось никакой возможности.

— Мы пропали, — сказал он им

— Сам прекрасно знаю, — отвечал гренадер, — да мне-то все равно!

— Послушай! Двум смертям не бывать, а одной не миновать; так не лучше ли тогда отдать жизнь за красивую женщину и попытаться снова увидеть Францию?

— По мне так лучше спать, — сказал один из солдат, валясь опять в снег, — и если ты, майор, еще будешь ко мне приставать, я всажу тебе в брюхо тесак.

— В чем дело, командир? — спросил гренадер. — Он пьян. Это парижанин, а они любят удобства.

— Это достанется тебе, бравый гренадер, если ты пойдешь со мной и будешь драться, как бешеный! — воскликнул майор, показав ему бриллиантовое ожерелье. — Русские в десяти минутах отсюда; у них есть лошади; мы нападем на передовую их батарею и уведем пару лошадок.

— А часовые, майор?

— Кто-нибудь из нас троих... — начал майор, потом, запнувшись, посмотрел на адъютанта. — Ведь вы пойдете с нами, Ипполит, не правда ли?

Адъютант утвердительно кивнул головой.

— Кто-нибудь из нас, — продолжал майор, — займется часовым. Они ведь тоже спят, эти проклятые русские.

— Ну и молодчина же ты, майор! А возьмешь меня потом в свою карету?

— Да, если ты не сложишь там, наверху, своих костей. А если погибну я, — сказал майор, обращаясь к обоим своим спутникам, — обещайте мне, Ипполит, и ты, гренадер, что вы сами позаботитесь о спасении графини.

— Ладно! — крикнул гренадер.

Они двинулись к стоянке русских войск, к батареям, так безжалостно истреблявшим толпы несчастных, улегшихся на берегу реки. Вскоре послышался топот двух скачущих по снегу лошадей, а проснувшаяся батарея стала залпами посылать ядра, проносившиеся над головами спящих. Топот копыт был таким частым, что казалось, это кузнецы куют подкову. Храбрый адъютант погиб. Но дюжий гренадер был цел и невредим. А Филипп, сражавшийся за свою возлюбленную, был ранен штыком в плечо. Ему удалось все же уцепиться за конскую гриву и так крепко сжать шенкелями бока лошади, что она очутилась точно в тисках.