Симона де Бовуар: Сломленная

— Что именно ты думала?

— Что ты недостаточно им восхищаешься: для меня он был почти сверхчеловеком.

— Безусловно, я совершила ошибку, проявляя мало интереса к его работе. Ты думаешь, он обижался на меня?

— Из-за этого?

— Из-за этого или из-за другого.

— Я ничего такого не знала.

— Мы часто ссорились?

— Нет. В моем присутствии — нет.

— И все-таки — в 55-м году. Колетта помнит…

— Потому что она всегда была при твоей юбке. И она старше меня.

— Тогда почему, ты думаешь, отец бросает меня?

— В этом возрасте мужчины часто испытывают желание начать новую жизнь. Они воображают, что новизна сохранится на всю жизнь.

Нет, от Люсьенны я ничего не добьюсь. Неужели она думает обо мне столько плохого, что даже не осмеливается об этом сказать?

16 марта.

— Ты отказываешься говорить обо мне: ты знаешь обо мне так много плохого?

— Что за мысли!

— Я переливаю из пустого в порожнее, это так. Но мне хочется разобраться в своем прошлом.

— Важно только будущее. Ищи себе любовников. Или иди работать.

— Нет. Мне нужен твой отец.

— Может быть, он вернется.

Этот разговор повторялся раз десять. Я и ей надоела, она уже без сил. Может быть, если я доведу ее до крайности, она выйдет из себя и, наконец, скажет все. Но у нее столько терпения, что я прихожу в отчаяние. Кто знает, может, они написали ей, объяснили, что со мной, и призвали быть ко мне снисходительной. Я спросила, каково ее суждение об отце.

— О, я никого не сужу.

— Ты не находишь, что он вел себя — как подлец?

— Честно говоря, нет. Конечно, он строит иллюзии относительно этой дамочки. Он наивный человек. Но не подлец.

— Ты считаешь, что он имеет право жертвовать мной?

— Конечно, по-твоему, это жестоко. Но почему он должен жертвовать собой? Я, например, хорошо знаю, что не пожертвую собой ради кого бы то ни было.

Она произнесла это с оттенком бахвальства. «Неужели она так жестока, что хочет походить на него?» — спрашиваю я себя. Мне кажется, она совсем не так уверена в себе, как я подумывала вначале. Вчера я расспрашивала ее о ней самой.

— Послушай, я хотела бы, чтобы ты была искренна со мной. Мне это необходимо — отец столько лгал мне. Ты уехала в Америку из-за меня?

— Что за вздор!

— Отец убежден в этом. И страшно зол на меня за это. Я прекрасно знаю, что тебе было тяжко со мной. Мое присутствие постоянно тяготило тебя.

— Вернее сказать, я не создана, чтобы жить в семье.

— Тебе было несносно мое присутствие. Ты уехала, чтобы освободиться от меня.

— Не будем преувеличивать. Ты меня не притесняла. Нет, просто я хотела испытать, смогу ли жить самостоятельно.

— Теперь ты это знаешь.

— Да, теперь знаю, что могу.

— Ты счастлива?

— Вот одно из твоих выражений. Для меня оно лишено смысла.

— Тогда, значит, ты несчастлива. Она ответила с вызовом:

— Меня моя жизнь вполне устраивает.

Работа, развлечения, кратковременные связи — я нахожу такое существование бесплодным. Ей свойственны взрывы грубости, нетерпимости — и не только по отношению ко мне. Это, на мой взгляд, признак какого-то неблагополучия. А отказ от любви — это тоже, конечно, по моей вине: моя сентиментальность внушила ей отвращение, она изо всех сил старалась не стать похожей на меня. В ее манерах есть что-то напряженное, почти отталкивающее. Она познакомила меня с некоторыми из своих друзей, и меня поразило, как она держит себя с ними: всегда настороже, не идущая на сближение, резкая. И смех ее звучит невесело.

20 марта.С Люсьенной что-то не так. В ней есть, я не решаюсь написать это слово, оно внушает мне ужас, но это именно то слово: злость. Насмешливая критиканка, которой не попадайся на язычок, — такой я знала ее всегда. Но с каким ожесточением разбирает она по косточкам людей, которых именует своими друзьями. Ей нравится говорить неприятности, хоть порой и справедливые. В действительности — эти отношения не выходят за пределы простого знакомства. Она прилагает все усилия, чтобы показывать мне людей, но в сущности очень одинока. Злость — это орудие самозащиты. От кого? Нет, это совсем не та сильная, жизнерадостная, уравновешенная девушка, какой она мне представлялась в Париже. Неужели я упустила их обеих? Нет, о нет! Я спросила:

— Ты, как и отец, считаешь замужество Колетты идиотским?

— Ее брак таков, каким должен был быть. Она мечтала только о любви: и неизбежно влюбилась в первого попавшегося парня.

— Я виновата в том, что она стала такой? Она рассмеялась своим безрадостным смехом: