Оноре Бальзак: Супружеское согласие

— Вы заслуживаете того, чтобы я вас прогнала к ней.

— Иду, — смеясь, ответил барон, — и вернусь к вам еще более влюбленным. Вы убедитесь, что даже самая прекрасная женщина в мире не может завладеть сердцем, которое принадлежит вам.

— Это значит, что вы желаете выиграть у полковника его коня.

— Вот предатель! — воскликнул, смеясь, Марсиаль и погрозил пальцем улыбавшемуся приятелю.

Полковник подошел к ним, и барон уступил ему место около графини, проговорив насмешливо:

— Сударыня, этот дерзкий человек хвалился, что в один вечер завоюет вашу благосклонность.

И Марсиаль покинул их, радуясь тому, что уязвил самолюбие графини и повредил Монкорне; но, несмотря на его обычную проницательность, от него ускользнула ирония, которой были проникнуты слова г-жи де Водремон, и он не заметил, что она и его приятель одновременно, хотя и бессознательно, сделали несколько шагов навстречу друг другу. Когда барон, порхая, словно мотылек, приблизился к креслу, где сидела бледная и трепещущая графиня де Суланж, все жизненные силы которой, казалось, сосредоточились в глазах, у дверей появился ее муж, бросая вокруг гневные взгляды. Старая герцогиня, наблюдавшая за всем происходившим, быстро подошла к племяннику и, заявив, что она смертельно скучает и хочет уехать, попросила его подать ей руку и вызвать карету; она надеялась, что таким образом искусно предотвратит взрыв его ярости. Прежде чем удалиться, герцогиня выразительно взглянула на племянницу, указывая глазами на предприимчивого кавалера, собиравшегося вступить с ней в беседу, словно говорила этим взглядом: «Вот он, отомсти за себя!»

Госпожа де Водремон перехватила взгляды тетки и племянницы, и внезапное сомнение зародилось в ней: она испугалась, что стала игрушкой старой герцогини, такой хитрой и искушенной в интригах. «Коварная старуха, — подумала она, — может быть, она ради забавы читала мне нравоучение, а между тем сыграла со мной одну из своих злых шуток».

При этой мысли самолюбие г-жи де Водремон было задето, пожалуй, еще сильнее, чем любопытство, побуждавшее ее распутать клубок интриги. Беспокойство, владевшее ею, лишало ее самообладания. Полковник Монкорне, истолковав в свою пользу замешательство, сквозившее в разговоре и обращении графини, стал еще более пылок и настойчив. Старые, пресыщенные дипломаты, ради развлечения наблюдающие на балах за тем, как бывает изменчиво выражение лиц присутствующих, никогда еще не видели и не распутывали такого сплетения интриг. Чувства, волновавшие обе четы, находили отклик в этих многолюдных гостиных, разнообразно отражаясь на множестве лиц. Все эти кипучие страсти, эти любовные ссоры, нежные кары, жестокие милости, пламенные взгляды, эта бурная жизнь, разлитая вокруг, — все это зрелище заставляло стариков еще острее ощущать свое бессилие. Наконец барону удалось сесть около графини де Суланж. Взгляд Марсиаля украдкой скользил по ее шейке, свежей, как роса, и благоуханной, словно полевой цветок. Он вблизи любовался теми прелестями, которые поразили его издали. Он видел маленькую, изящно обутую ножку, оценивал взглядом гибкий и грациозный стан. В те годы женщины носили пояса платьев под самой грудью, подражая греческим статуям; это была жестокая мода для женщин, у которых фигура отличалась каким-либо недостатком. Бросая беглые взгляды на грудь графини, Марсиаль был восхищен ее совершенством.

— Сегодня вы ни разу не танцевали, сударыня, — нежным и вкрадчивым голосом обратился он к графине. — Надеюсь, что не по вине кавалеров?

— Я почти не выезжаю в свет, и меня здесь никто не, знает, — холодно ответила графиня де Суланж, не понявшая взгляда тетки, который советовал ей пленить барона.

Тогда Марсиаль, будто случайно, повел рукой; дивный бриллиант, украшавший его левую руку, заиграл, и блеск драгоценного камня, казалось, прорезал внезапным лучом сознание молодой графини; она покраснела и бросила на барона какой-то неизъяснимый взгляд.

— Вы любите танцы? — спросил провансалец, пытаясь возобновить разговор.

— Очень люблю, сударь.

При этом неожиданном ответе их взгляды встретились. Молодой человек, пораженный взволнованным тоном незнакомки, пробудившим в его сердце смутную надежду, вдруг вопросительно заглянул ей в глаза.

— В таком случае, сударыня, надеюсь, вы не сочтете за дерзость, если я попрошу вас отдать мне первый контрданс?

Графиня мило смутилась, и легкий румянец окрасил ее бледные щеки.