Оноре Бальзак - Делец

Тереза. Ах, сударь! Как только я пообещала заплатить, все лавочники так и заулыбались.

Меркаде. Хорошо улыбается тот, кто хорошо торгует. (К Виржини.) Значит, сегодня у нас будет роскошный обед, Виржини?

Виржини. Да, сударь.

Меркаде. А лавочники?

Виржини. Подождут...

Меркаде (в сторону) . Она с ними рассчиталась. (Вслух.) Я тебя не забуду. Завтра сведем счеты.

Виржини. Если барышня выйдет замуж, она уж, конечно, вспомнит обо мне.

Меркаде. Ну еще бы! И говорить нечего.

Тереза. А меня, барин?

Меркаде. Ты получишь в мужья одного из будущих чиновников моего Общества страхования от рекрутчины. Но...

Тереза. О сударь, будьте благонадежны. Я знаю, что сказать жениху, чтобы он влюбился без ума, знаю также, как охладить его пыл, чтоб он стал холодным, словно ледышка... В отместку своей последней хозяйке я расстроила ее свадьбу...

Меркаде. Язычки горничных... Это наши домашние журналисты...

Тереза. Что вы, сударь... нам с ними не сравняться талантами... (Уходит.)

Меркаде один; затем Жюстен.

Меркаде. Иметь в нашем положении на своей стороне прислугу — все равно что министру иметь на своей стороне прессу. К счастью, наши слуги боятся, как бы не пропало их жалованье. Все зависит теперь от сомнительной дружбы Верделена, хоть благосостояние его и дело моих рук. Но жаловаться на людскую неблагодарность — то же, что желать сделаться Лютером сердец [12] ...желать сделаться Лютером сердец... — то есть притязать на роль преобразователя человеческого сердца. . Каждый, доживший до сорока лет, обязан знать, что мир населен неблагодарными!.. Я, например, не знаю даже, где они, мои благодетели... Мы с Верделеном отлично понимаем друг друга, — я ему оказывал услуги, а он давал мне взаймы, — но о том, чтобы рассчитаться, не может быть и речи. Однако мне надо выдать Жюли замуж, а для этого надо раздобыть тысячу экю — в любом кармане, в который можно запустить руку. Взломать сердце для того, чтобы взломать кассу, — вот задача!.. Такие трюки удаются лишь женщинам, которых любят.

Жюстен (входит) . Господин Верделен сейчас придет.

Те же и Виолет.

Меркаде. Вот он!.. Друг мой... Ах, да это дядюшка Виолет! (Жюстену.) Одиннадцать лет служишь, а двери запирать не научился? Ступай и дожидайся Верделена, займи его разговором, да поумней, а я покуда выпровожу этого старого хрыча.

Жюстен. Еще одна его жертва! (Уходит.)

Виолет. За эту неделю, уважаемый господин Меркаде, я прихожу к вам уже одиннадцатый раз; если бы не нужда, да разве стал бы я ждать вас вчера три часа на улице, стал бы ноги бить, прохаживаясь отсюда до Биржи и обратно? Значит, думаю, мне правду сказали, что он за городом.

Меркаде. Оба мы, бедный дядюшка Виолет, неудачники: и у вас и у меня на руках семья...

Виолет. Мы заложили все, что только можно заложить в ломбарде...

Меркаде. Совсем, как я...

Виолет. От этого мне не легче... Но у вас еще есть чем жить, а мы без куска хлеба сидим. Я никогда не упрекал вас в том, что вы нас разорили, всегда считал, что намерения у вас самые лучшие, вы обогатить нас хотели... Тут уж вина моя. Задумал приумножить наше маленькое состояние и погубил его; жена моя и дочки поедом меня ели, упрекали, что я, мол, не делец, всего опасаюсь, а теперь не желают понять, что тот, кто старается много нажить, — сплошь да рядом теряет не меньше того... Но, что тут говорить, беды словами не поправишь. Я пришел умолять вас — уплатите хоть небольшую часть процентов, спасите жизнь целого семейства!

Меркаде (про себя) . Жалкий человек! Каждый раз расстроит меня! Поговорю с ним — и потом завтракаю без аппетита. (Вслух.) Успокойтесь, я поделюсь с вами. (Шепотом.) Во всем доме не больше ста франков... Да и то это деньги дочери.

Виолет. Да как это возможно! Вы, господин Меркаде, такой богач...

Меркаде. Долг неудачников — говорить друг другу чистую правду.

Виолет. Ах, если бы долг заключался только в этом, как быстро можно было бы расплатиться.

Меркаде. Вы ошибаетесь — скоро я выдам дочь замуж...

Виолет. У меня, сударь, две дочки; обе работают и уже перестали надеяться на замужество; ведь порядочные женщины зарабатывают сущие пустяки! Раз вы в таких обстоятельствах — не смею вам докучать... только жена моя и дочки ждут моего возвращения, тревожатся, поди... Я уже старик, я теперь ни на что больше не гожусь... Может... вы подыскали бы мне место?